Зачарованная Эви

Через несколько минут – до заката оставался час – Дуб запряг стеклянную хозяйскую карету (стеклянная – это потому, что окна у нее были застекленные) четверкой коней для скорости и поставил перед домом. Нагрузил туда припасов в дорогу и подсадил сквайра Джеррольда. Затем, поскольку подсаживать меня ему в голову не пришло, он взобрался на козлы. Рядом с ним стояла корзинка с едой и кувшин овечьего молока с имбирем.

По пути мы будем останавливаться на постоялых дворах, только чтобы переменить лошадей и пополнить запасы провизии. Я в таких случаях останусь в карете. Хозяин перед дорогой отозвал меня в сторонку.

– Если Имберт не заболеет или выживет, прошу тебя, не говори ему о Джерро. Если он умирает и настал нужный момент – тогда да, скажи. Нет нужды упоминать, что для всех остальных это должно остаться тайной.

Однако он упомянул.

– Естественно, – кивнула я. – Хозяин, пожалуйста, напишите моей матери, сообщите, куда я отправилась и что там мучной мор, и пусть она туда не приезжает, и Чижик тоже. – Я назвала адрес – улицу и дом.

– Отправлю с первой же почтой. – Он торжественно поклонился мне, будто знатной даме, а затем галантно и церемонно подал руку, чтобы помочь подняться в карету.

Сквайр Джеррольд откинулся на подушках и закрыл глаза. Мы покатили прочь.

Сквайр, как подобает важному господину, сидел лицом по ходу движения, а я – против. Между нами на полу стояла жаровня с углями, которая не только грела, но и дымила. На сиденье возле сквайра лежала наготове стопка одеял. Рядом со мной – сумка с морковью и сладким луком, которые я попросила, еще один кувшин овечьего молока и корзина с припасами, которые, как я сказала, ускорят выздоровление сквайра Джеррольда: тушеное мясо, пироги с курятиной и ягнятиной, с добавлением моркови, репы, чеснока и лука. Запах овощей, от которого воздух в карете пропитался невыносимой резкой вонью, уравновешивался ароматом огромного мешка с сушеным мясом, стоявшего у моих ног.

Я накрыла сквайра Джеррольда одеялом:

– Не простыньте, а то снова заболеете.

Подбородок у него выпятился: он стиснул зубы. Каким скульптурным стало от этого его лицо!

Я села обратно, и он закрыл глаза и уснул. На губах заиграла улыбка. Такой невинный с виду, будто в жизни не делал ничего нехорошего. Впрочем, так оно и есть, если верить хозяину.

Я жевала сушеное мясо и рассматривала великолепную карету: темнота мне ничуть не мешала. Девичий взгляд оценил полукруглый потолок и золотые геральдические лилии по фиолетовому фону. Эти оттенки красиво подчеркивал плетеный коврик в розово-лилово-зеленых тонах.

Когда сквайр Джеррольд в следующий раз откроет глаза, я заставлю себя съесть морковку: ведь ее хруст покажет, насколько я безобидна. Интересно, какой у него любимый овощ, – может быть, как раз морковка. Мы пробудем вместе несколько дней. Можно спросить. Наша помолвка начнется с морковки и лука.

Потом я задумалась о том, куда мы едем. Когда мы прибудем во Фрелл, как мне добраться до короля, миновав кучу народу и охрану? Нужен план, но в голову ничего не приходило. Я придерживала свободной рукой свою сумку, где лежал кувшинчик с пурпуриной.

Когда зимнее солнце совсем село, я снова спрыснулась духами и разбудила сквайра Джеррольда.

– Вам надо поесть.

Так и было, но еще я хотела некоторое время побыть просто голосом в темноте, пока он ко мне не привыкнет.

Он послушно поел жаркого из глиняного горшочка.

– Дедушка говорит, у вас есть какая-то тайна, но какая, так и не смог мне сказать, хотя и пытался. Он сказал, что я не должен относиться к вам с предубеждением.

Я почти не уловила страха. Он и правда отважен.

– Я тоже не могу вам сказать.

– Ему смогли, а мне нет?

– Я не говорила. Он сам догадался.

Тут я уловила обиду.

– Что вы с ним сделали? – спросил Джеррольд обвиняющим тоном. – Он будто повеселел.

– Вы не рады?

– Рад! – Что-то я радости не почувствовала. – Просто хочу узнать, что вы сделали.

Он пытался сделать дедушку счастливым, но не сумел, а я – чужая и к тому же огр – сумела.

Я вспомнила, что надо взять морковку. Раньше я любила сладкую морковку. И решительно откусила, чтобы как следует захрустело. Бе-е! Я как можно тише выплюнула эту гадость в салфетку, в которую были завернуты овощи.

Как объяснить перемену, произошедшую в хозяине, не выдав его тайны?

– Он говорил со мной о вашей маме. Я думаю, это облегчило ему душу. С вами он не может быть настолько откровенным, поскольку боится опечалить вас. Видимо, ваша мама была женщина незаурядная.

– А что, бывают добрые огры? – вырвалось у него.

– Я единственный добрый огр в природе, и у меня есть свои недостатки. – Стоило сознаться, что я не идеальна, если уж мы будем по меньшей мере друзьями. – Я вечно голодна и часто злюсь. И зверею, когда не слушают моих врачебных советов. Например, не желают ровно держать спину. Ненавижу, когда сутулятся, – добавила я, надеясь посмешить его. Чижик посмеялся бы, а сквайр Джеррольд просто посерьезнел. Как мне предстояло узнать, это было привычное для него выражение лица.

– Я не сутулюсь, – сообщил он.

– Ваша осанка достойна восхищения.