Зачем?

Почти напротив Дворца остановились у двухэтажного, очень обыкновенного дома, на первом этаже которого находилось кафе. Все хотела запомнить название улицы – не получилось.

– В каком районе твоя гостиница?

– Сейчас вспомню номер.

– Рядом есть станция метро?

– Да. Габриэль Пери.

– Все понятно, доставим.

– Какие планы у вашей группы на завтра?

– Версаль, Сен-Женевьев, Дефанс. А чего ты спросила?

– Думала оставить тебя до завтра.

– Знаешь, Мадлен, после встречи с тобой и Сарой у меня появилось чувство, что я обязательно еще раз приеду в Париж, и мы обязательно встретимся.

Мне показалось, что Мадлен восприняла это как реверанс.

– Я говорю искренне. Понимаешь, у меня почему-то со вчерашнего дня и сегодня это внутреннее чувство окрепло. Не говоря о том, что в Париж хочется всегда.

– Париж – это не Франция.

– Я об этом слышала. У меня в планах, если будут здоровье и деньги, попутешествовать по городам юга Франции, переехать Пиренеи и отдохнуть в Испании.

– Сколько же дней такое удовольствие?

– Думаю, недели две.

– Ты покупаешь такой тур у себя в Харькове?

– Да.

Мы сели за столик прямо на улице. Просто напротив Дворца. Подошел официант – очень пожилой француз. Мадлен что-то сказала ему четко и утвердительно. Я не поняла ни единого слова. Через минуту подошла очень молоденькая девушка. В руках – поднос. На нем: две чашечки кофе, две необычайно изящные рюмки (не маленькие), крошечная бутылочка (100 – 150г) с изящной стеклянной ручкой сбоку и на блюдце что-то сладкое: то ли маленькие конфеты, то ли маленькие шоколадные печеньица.

– Ты уже пробовала французские пирожные?

– Да.

– Хочу чтобы ты поняла: такого больше нигде нет.

– Ты тоже будешь кормить меня ими?

– Почему тоже?

– Начала Сара.

– Вы были в кафе?

– Да. На Монмартре.

Мадлен сморщилась.

– Там так шумно.

– Во-первых, я попросилась туда.

– А во-вторых?

– А во-вторых, мы прошли Санкре-Кер и спустились вниз по маленькой улочке. Вот там-то и было это кафе.

– А-а. Понятно.

– Что понятно?

– Я знаю это кафе. Оно мне тоже очень нравится.

– Господи, в Париже столько кафе. Как их можно запомнить?

– В любом большом городе их много. Но каждый выбирает несколько, в которых вкусно и комфортно. У тебя в Харькове есть такие?

– Есть. Но у нас это только начинается. Во всяком случае, для людей моего возраста.

– Почему?

– Ты в Ленинграде обратила внимание на то, что общение вечерами в кафе среди немолодых людей не распространено?

– Может, пока?

– Может.

– Давай выпьем за встречу. Ты любишь кофейный ликер?

– Очень. Давай.

Ликер был на славу. Кофе тоже. Ликер немного расслабил меня. Нет, я не была скована, скорее, устала. Хотя и в доме Сары, мне не пришлось напрягаться и думать, о чем и как говорить. Может, этому способствовал Рауль.

Видимо я замешкалась. Мадлен начала говорить о себе. О том, что на втором этаже они живут. Что для нее с мужем кафе – это работа и источник доходов. Что их единственная дочь вышла замуж за англичанина и живет в Эдинбурге. Что француженке с англичанином ежедневно уживаться тяжело. Но за многие годы привыкла.

– Она не очень счастлива?

– Не знаю, не понимаю. В моем представлении слово “счастье” предполагает эмоции.

– У англичан с этим сложновато?

– Это очень мягко сказано.

– Но ведь она была до свадьбы с ним некоторое время знакома?

– Была. Мне кажется, что ее замужество ответ на несчастную любовь.

– Грустный ответ.

– Неправильный.

– У вас не принято давать советы взрослым детям?

– В каждой семье по-своему. У меня получилось так, что она много времени проводила с мамой.

– Франсуазой?

– Да. А у мамы, как ты понимаешь, были свои представления о любви и верности.

– По-моему, неплохие.

– Да. Но уж очень тяжелые для жизни.

– Бог его знает, Мадлен, ждать всю жизнь тяжело. А жить с тем, с которым тяжело, наверно, еще тяжелее.

Я обратила внимание, что сегодня, как и вчера, обе дочери Заура говорили со мной как с очень близким человеком, который много-много знает, перед которым нет тайн.

Мадлен помолчала, а потом каким-то усталым голосом сказала:

– Давай выпьем еще ликера, и я выскажусь.

– Давай.

– Она любила хорошего мальчика. Им было лет по семнадцать.

Опять молчание.

– Здесь есть моя вина.

– В чем?

– Мы решили поехать отдохнуть и попутешествовать в Италию. Она уговаривала не ехать. Так просила остаться. Но я настояла.

– И во что это вылилось?

– А вылилось это в беременность ее лучшей подруги от него.

– А как любовь?

– Эмоции, темперамент, чувства, ответственность – слышала такие слова?

– Все мы их знаем.

– Первые два слова в молодости легче произносятся и больше впечатляют.

– Но ведь маме с папой было почти столько же?

– Во-первых, была война, во-вторых, дедушка все поставил на места.

– То есть, обвенчал их?

– Обвенчал? А разве они были обвенчаны? Они зарегистрировали брак в мэрии.

–Мне казалось, что Заур не раз произносил слово “обвенчаны”.

– Он говорил, как это было?

– Подробностей не помню.

– Я этим не интересовалась. Но, в общем, интересно. А у Сары ты не спрашивала?

– Мадлен, у нас вообще не зашел разговор на эту тему. Да какая сейчас разница. Так что дальше?

– Моя девочка замолчала, закрылась и все. А ее подружка вышла замуж и родила сына.