Зачем жить, если завтра умирать (сборник)

– А вы, между прочим, зря смеётесь. У нашего народа есть божественная печать. Посмотрите, он недоверчив и простодушен, жесток и сердечен, своеволен и покорен, он за копейку задушит и последнюю рубаху отдаст. Кто, кроме Бога, столь же противоречив? А разве не божественно его вечное молчание? – Вынув батистовый платок, Протазанов громко высморкался, и было непонятно, говорит он серьёзно или шутит. – Наш народ груб, тёмен и зол. Но, бывает, нежен, мудр и мягок. Все эпитеты с ним, как и с Богом, несоизмеримы. Разве это не доказательство его божественности?

– К черту ваше апофатическое богословие! – поднял руки Лангоф. – Сдаюсь.

А на другой день проходивший мимо Протазанов бросил уже откровенно насмешливо:

– И как там наш богоспасаемый?

– Да уж лучше, чем англичане! – в тон ему залепил Лангоф.

Протазанов остановился.

– Что вы хотите сказать?

– Что мы лучше.

– Чем?

– Чем англичане.

Протазанов расхохотался. Глядя на него, Лангоф тоже. На их смех подошёл Неверов.

– Какой у нас все-таки ёмкий язык, господа, – кивнув ему, продолжал улыбаться Протазанов. – Давеча на конюшне обсуждали арабского скакуна, которого я купил, и один конюх так его расписывал, что другой раскрыл рот: «Да ну?» «Ну да!» – ответил первый. Второй покачал головой: «Ну и ну!» – «Вот те и ну!» – Второй ещё недоверчиво: «Ну-ну, посмотрим». – «Ну, дык, а я про что?»

Лангоф подмигнул:

– Язык, действительно, ёмкий, в этом всё дело. Нам достаточно лишь нукать да понукать.

– И поддакивать, – вставил Неверов.

Теперь расхохотались все трое.

В тот год в собрании верховодил недавно приехавший из Петербурга помещик Клюев, который как раз проходил мимо. – Как вам этот фигляр? – взяв за локоть Лангофа, отвёл его в сторону Неверов.

– Клюев?

– Ну да. Пошляк редкостный, берегитесь его.

Клюев, действительно, вёл себя развязно, обращаясь с той барской интонацией, которая свойственна недавно разбогатевшим людям.

– Откуда он?

– Тёмная личность. Говорят, удачливый биржевой игрок, из мещан, купил себе звание, но попал в какую-то грязную историю, и вот – здесь. Прошу любить и жаловать! Честолюбив до чёрта, рвётся в предводители, и кресло ниже его не устраивает.

Лангоф оскалился.

– Я его задевать не стану, но и об меня он клык обломает.

– Смотрите, я предупредил.

Неверов как в воду глядел. Ссора вспыхнула в тот же день, когда после вечернего заседания устроили бал. Лангоф скучал в компании Неверова, стоя у стены с бокалом шампанского.

– Представьте меня молодому человеку, – обратился к Неверову проходивший мимо Клюев. Он тронул шею, которую уродовал косой шрам, и уставился на Лангофа холодными, рыбьими глазами. Неверов замялся.

– Мы почти ровесники, – опередил его Лангоф, ломая взгляд Клюева. – А если вам угодно покровительствовать, выберите другого.

Глаза у Клюева сузились.

– Молодой человек изволит сердиться… Впрочем, это свойственно возрасту.

Он иронично хохотнул.

– Господа, не ссорьтесь, – нашёлся, наконец, Неверов, жестом представляя друг другу. – Это Клюев, наш новый сосед, а это барон Лангоф.

Сняв лайковую перчатку, Клюев протянул узкую ладонь. Не пожимая её, Лангоф сухо поклонился.

Заиграла музыка, едва не касаясь развевающимися платьями, рядом кружили вальс.

– Он вам этого не простит, – с горечью сказал Неверов, едва Клюев удалился. – Мстителен, как гадюка.

Предсказание не заставило ждать, сцена разыгралась за карточным столом. Лангоф выложил валета. Клюев покрыл его пиковой дамой.

– Как ваша цыганка, – щёлкнул он о стол уголком карты. – Побьёт и не охнет.

– Что вы имеете в виду? – вспыхнул Лангоф.

– Такая же чёрная, страстная. – Клюев перевернул взятку рубашкой. – А правда, ваша цыганка, как тигрица, ревнуя, с кинжалом бросается?

Лангофа затрясло.

– Вы много себе позволяете!

– Не больше, чем говорить то, о чём давно шепчутся.

– Негодяй!

Лангоф вскочил, отбросив спиной стул. Клюев побледнел, но улыбка не покинула его лица. Было видно, что он шёл к намеченной цели и потому держал себя в руках.

– Я вас вызываю! – закричал Лангоф, на мгновенье приблизив лицо к Клюеву. Тот, точно ждал этого, расчётливо дал пощёчину.

– К вашим услугам!

Стреляться решили не откладывая, договорившись сойтись на рассвете. Секундантом Лангофа вызвался быть Неверов. Дома Лангофа подмывало разбудить Данилу, спросить о предстоявшей дуэли. «Убьют или нет, убьют или нет, – вышагивал он по комнате. – А скажет – убьют, всё равно идти надо. Уж лучше не знать». Сердце бешено колотилось. Из-за туч подмигнул серпастый месяц. От фонаря на мостовую ложились косые лиловые тени. Только под утро Лангоф забылся коротким тревожным сном. Его разбудил громкий стук в дверь.

– Дело дрянь, – с порога начал Неверов. – Разузнал, Клюев отличный стрелок. Видели его шрам? Так это от пули. Своего обидчика он, кстати, застрелил. На его счету дюжина поединков, у него стальные нервы.

Неверов тронул набрякшие от бессонницы синяки.

Лангоф сцепил руки.

– Зачем вы мне это рассказали? Хотели поддержать?

Неверов замялся.

– Я не сомневаюсь в вашей храбрости, но, может, стоит принести извинения?

– Ни за что!