Загадай желание

– Сэм, Рути обычно тяжело сходится с людьми. Большинству людей сложно менять свое поведение, чтобы отвечать завышенным требованиям Рути. И я не говорю, что они должны. Разумеется, люди должны жить так, как они живут, и не волноваться о… не знаю… что они шаркают ботинками по тротуару, или о том, что они не дотронулись до трех яблок разных сортов, прежде чем купить четвертое. Не знаю как, то ли по счастливой случайности, то ли потому что ты действительно понимаешь, что ей нужно, но ты без особых усилий вписался в нашу жизнь со всеми ее перипетиями. – Она сделала глубокий вдох и притормозила, останавливая их обоих у рождественской елки.

– Ты так говоришь, будто это что-то плохое, – сказал Сэм.

– Я знаю, – выдохнула она. – И я знаю, что так не должно быть. Это не… не совсем… вот только…

– Я пока не понимаю, Анна, – сказал Сэм, положив руку на бортик, и из его рта вылетело облачко теплого пара.

– Проклятье! Это так сложно.

– Просто скажи как есть, – подбодрил ее Сэм, положив руку ей на плечо.

Снова это прикосновение, такое приятное и такое желанное даже тогда, когда он был далеко от нее. Он больше не тот слишком молодой парень, о котором даже думать было незаконно. Он стал тем, кого она не хотела отпускать…

– Для Рути важно постоянство, Сэм. Всегда. Она хочет наверняка знать, что мы будем жить на этой же улице в этом же доме, где есть ее кружка, из которой она всегда пьет зеленый чай. А если событие не вписывается в привычный распорядок жизни, ей нужно сообщить о нем за несколько недель, а потом напоминать каждую неделю, а затем и вовсе почти каждый день, пока оно не наступит. И даже тогда нет гарантии, что ее не выведет из равновесия какая-то мелочь, настолько незначительная для нас, что нам это даже в голову не пришло…

Он положил вторую руку ей на другое плечо, и Анна смогла ощутить исходящую от него успокаивающую силу.

– Я не устану говорить, что она потрясающий ребенок. Я обожаю проводить с ней время. Она действительно глубоко задумывается о многом, и мне передается ее образ мыслей.

Анна больше не могла ходить вокруг да около.

– Я пыталась дать ей понять, что у нас все ненадолго, Сэм. Я сказала ей, что очень скоро, еще до Рождества, ты уедешь и что наши с тобой отношения только «здесь и сейчас», а не «потом тоже». И она говорит, что понимает, но я вижу, как она на тебя смотрит, и я видела футболку, которую она шьет для тебя и украшает лучшими бусинками, и футболка эта будет тебе мала, но… я же говорила тебе, она увлеклась. И когда я так говорю, я имею в виду по-настоящему увлеклась. И я думаю, что твой отъезд разобьет ей сердце, что бы я ни делала и ни говорила ей сейчас.

Слезы уже стекали по ее щекам, и она ненавидела себя за это. Их отношения с Сэмом предполагались как бонус к ее основной жизни в роли мамы Рути. Они должны были помочь ей вернуться к свиданиям, развеяться, почувствовать себя снова прежней Анной. Но веселая Анна и Анна в роли матери внутри нее были неразделимы.

– Иди сюда. – Сэм убрал руки с ее плеч и притянул к себе. – Ты вся дрожишь. Да ладно тебе, я не настолько ужасно катаюсь. – Он потер ее руки в своих ладонях, пытаясь разогреть их.

– Ужасно, – пробормотала Анна, прижавшись лицом к его пальто.

– Ого, без ножа режешь, – посмеялся он.

Сэм отодвинул ее от себя и пальцем приподнял за подбородок, заглядывая в глаза.

– Прости, – прошептала она. – Мне так хорошо с тобой, но, если бы я ничего не сказала, это было бы нечестно.

– Все хорошо, – сказал он. – Я рад, что ты сказала. Но ты должна знать, что я не намерен разбивать Рути сердце.

– Да, я знаю, – тут же ответила Анна. – Честно говоря, она сама себе его разбивает, но это вовсе не значит, что я не пытаюсь все время оградить ее от этого.

– И я не помню, чтобы мы договаривались, что наши отношения лишь на определенный срок, – продолжил Сэм. – По крайней мере, я так не думал. Я сказал тебе, что влюбился. Я же не имел в виду, что влюбился только на сегодня.

Что он такое говорит? Внезапно Анна почувствовала, что не может сделать вдох и даже думать не может…

– Но… это нецелесообразно, – выпалила она неожиданно для самой себя.

Сэм громко рассмеялся.

– Боже, Анна. Нецелесообразно?

Да. Это прозвучало, как будто она чья-то мама. И живет в девятнадцатом веке. В фильме ее могла бы сыграть Оливия Колман…

Его рука соскользнула с ее плеча вниз по рукаву, и их пальцы переплелись.

– Я кое о чем хочу сказать тебе за ужином.

– Звучит очень целесообразно, – сказала Анна, сжимая его руку.

Он кивнул.

– Да… типа того. Так что здесь, на катке, стоит повеселиться как следует. Хочешь, проверим, умею ли я делать лунную походку? – Он отпустил ее и немного отъехал, чтобы вокруг него было больше свободного пространства.

– Сэм, нет, не надо! – сказала Анна, поворачиваясь от сверкающего на морозе дерева в его сторону.

– Боишься? – спросил Сэм, отходя назад. Выглядел он при этом невероятно неуклюже. Больше походило не на лунную походку, а на лунное пошатывание…

– Я в ужасе! Сэм, Сэм, остановись! – крикнула Анна, шагая вперед, но он отходил все дальше. – Сэм! Там же люди!