Загадка Пушкина

Можно представить, до чего расстроился поэт, давно мечтавший о прощении, а теперь наконец унизившийся до прямой официальной просьбы о пощаде. Однако в стихах, как по волшебству, чувство его горькой досады приобрело совершенно благопристойный и даже подцензурный вид.

ПТИЧКА

В чужбине свято наблюдаю

Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.

Я стал доступен утешенью;

За что на бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать! (II/1, 280)

Согласитесь, отменно свободолюбивое стихотворение. Но никаких кинжалов, кровавых чаш и прочей революционной атрибутики. На смену бешенству пришло мудрое смирение, давшее силы возвыситься над исковерканной судьбой и ласково ей улыбнуться.

Это писал уже совсем другой человек. Сочинитель горького «Кавказского пленника» умер, и родился совсем другой поэт, автор «Евгения Онегина» и «Графа Нулина». Прежним Пушкиным восхищались, нового Пушкина Россия полюбила всем сердцем на века.

Впридачу к врожденному мастерству он щедро пронизал стихи очаровательным лукавством, мягкой иронией, теплым юмором. И его заслуженно признали великим национальным поэтом, ибо в его блистательных стихах пульсирует сокровенная складка русского характера.

Здесь кроется одна из причин того, почему Пушкина обожают на родине, но сравнительно мало читают за ее пределами. Чужестранцам не дано перенять любовь народа к своему гениальному и озорному сыну, воспевшему свободу наперекор мрачным временам, хлебнувшему лиха и безвременно погибшему. А нам пора осознать, насколько наша слепая любовь мешает разглядеть, кем был в действительности замечательный поэт.

Итак, случилось перерождение. Настолько явное, что оно стало заметным, повторяю, даже добряку Инзову и бдительной тайной полиции.

Кризис преобразил Пушкина и благополучно развеялся. К Пасхе 1823-го года главный перелом в жизни поэта остался позади.

Вспомним, весной 1822-го года Пушкина еще находился на полпути к окончательному перевоспитанию. Он остался при своих радикальных взглядах, но уже «закаялся» выражать их в стихах.

А потом еще что-то стряслось.

То, что произвело глубочайшее впечатление на поэта, сделало его осторожным, опасливым и лояльным, повлекло резкую, глубокую перемену в творчестве, мировоззрении, жизненной стратегии.

Пушкин переменился между двух весен, 1822-го и 1823-го года. Наш круг поиска сужается.

* * *

Все шесть с лишним лет своей опалы Пушкин время от времени строит планы бегства за границу, но они оставались мечтами. Решающая причина, по которой он так и не покинул Россию, вполне прозаическая. Нехватка денег.

За границей поэт не мог рассчитывать на помощь родни. Его небогатый и патологически скупой отец мог разве что прислать сыну в Кишинев свои поношенные фраки¹¹⁵. Но зарубежному опальному изгою и того бы не досталось.

Вместо прозябания на скудном окладе он оказался бы под угрозой настоящей нищеты. Его полное пренебрежение обязанностями чиновника сменилось бы поденщиной ради хлебной корки. А такой удел Пушкин презирал.

В начале 1822 г. поэт со здравым скепсисом оценивает свои финансовые перспективы. «Кавказский мой пленник кончен — хочу напечатать, да лени много, а денег мало — и меркантильный успех моей прелестницы Людмилы отбивает у меня охоту к изданиям», — признается он кн. П. А. Вяземскому 2-го января (XIII, 34–35).

Но других заработков попросту нет, и Пушкин твердо решает обрести свободу, заработав своим пером деньги для побега. Беспечный ленивец впрягается в работу, пишет много, страстно и напряженно.

Вообще-то для Пушкина характерна перемежающаяся работа над разными крупными вещами, задуманными в разное время. Но количество поэм, начатых им весной 1821 г., беспрецедентно. После «Кавказского Пленника» Пушкин берется за целый ворох совершенно разношерстных замыслов: «Вадим», «Гавриилиада», «Братья Разбойники», «Бахчисарайский Фонтан».

Пускай тысячерублевый гонорар за «Руслана и Людмилу» ничтожен. Значит, надо написать много поэм!

Кажется, никто из пушкиноведов не подчеркивал, насколько тесно связана такая кипучая плодовитость с планами бегства. Упоминать столь низменный мотив, как жажда презренного металла, кажется обывательской бестактностью, ведь речь идет о великом поэте, гордости читающей России.

Посреди запойной тяжкой работы для денег Пушкин выкраивает передышки, работая бесцельно. Впоследствии так зародится «Евгений Онегин», по иронии Провидения начавшийся как самоцельная игра и превратившийся затем в рог изобилия.