Загадка старинного кладбища

– Ты подумал о том же, о чём и я?

– Не знаю, о чём подумал ты, но если о том же, о чём и я, то клад может быть в этой маленькой часовне!

Глава 24

– Придётся идти! – сказал Тома. Причём на полном серьёзе.

– Прямо сейчас?

– Я всю ночь не усну, если не узнаю, что находится в часовне.

– Тогда пойдём. Нечего время терять.

Мы с Тома оделись с молниеносной скоростью. Нас прямо трясло от возбуждения. Мы минуты не могли усидеть на месте. Я взглянул в окно и не обрадовался: снег шёл без устали и ветер гонял его из стороны в сторону. И вот в этой круговерти нам предстояло шагать. Мы накрутили на себя всё, что было тёплого, стали вдвое толще, но как-то умудрились застегнуть куртки.

По лестнице я спускался первым, Тома за мной – шаг в шаг. Мы старались идти бесшумно, но нечаянно то и дело задевали распухшими куртками то дверь, то стену, то перила. К тому же ступеньки скрипели и пол тоже, хотя двигались мы легко.

Внизу мы сняли со стены два самых мощных фонарика и подошли к входной двери. Я взялся за ручку, повернул её. Закрыто.

– Чёрт! – не удержался я. – Дверь заперта на ключ.

– Что будем делать? – спросил Тома.

– Вернёмся. Проверим завтра. Тем хуже для нас.

– Ничего подобного. Не вешай фонарик, иди за мной.

Я с удивлением взглянул на Тома, а он уже спешил к лестнице, а потом, как заяц, запрыгал по ступенькам. Я стоял внизу, не двигаясь, он оглянулся и замахал мне рукой.

Я не мог понять, как он собирается выбраться наружу, если мы возвращаемся к себе.

Дотопав до нашей комнаты, я весь взмок. Тома уже успел распахнуть окно.

Вместе с ветром туда вломилась тонна снега. Ветер подхватил и закрутил глянцевую брошюру, а заодно и все остальные проспекты. Я как можно скорее разделся, а Тома снял с наших кроватей простыни и стал связывать их одна с другой здоровенными крепкими узлами. Потом конец этой необыкновенной «верёвки» он привязал к батарее, а саму её перекинул за окно.

– Помнишь, как мы с тобой учились лазать летом? – спросил он, а я смотрел на него и не верил своим глазам.

– Думаешь, можно по ним спуститься?

– У тебя есть другое предложение?

– М-м-м, да. Не спускаться и подождать до завтра, – сказал я, скрестив на груди руки.

– Да ладно! Всего-то один этаж! В десять раз ниже, чем высота, с которой ты спускался летом.

– Спускался, но в каске, со страховкой и по настоящему канату.

– Я тебя подстрахую, пока будешь спускаться. Две минуты – и ты на земле, – прервал меня Тома.

– А ты что будешь делать?

– Когда ты будешь внизу, живой и здоровый, спущусь к тебе. А ты что подумал? Что получишь клад в полное своё пользование?

Сердце у меня замерло. И при этом меня так и подмывало всё же попробовать прыгнуть прямо в эту снежную темноту. Хоть я и понимал: к полному безрассудству толкает адреналин, по его милости я готов поддержать безумную затею Тома.

Я вздохнул поглубже и направился к подоконнику. Сел на него верхом. Тома с гордостью смотрел на меня. Отступить я не мог.

– Погоди! – остановил он меня и пошёл за рюкзаком. Вернулся и протянул мне рацию. – Держи. Я возьму вторую. Мало ли что. Вдруг мы окажемся не вместе.

Мне совсем не понравилась перспектива остаться одному в темноте, среди снежных вихрей, даже в животе что-то съёжилось.

– Теперь всё ок, – заявил Тома. – Перекидывай вторую ногу и крепко берись за первый узел.

Я выслушивал его указания и следовал им. На фасаде под окном примерно метром ниже был небольшой выступ, и я опёрся на него носками. Ветер трепал нещадно – на миг почудилось, что сейчас он меня унесёт и бросит в бездну. Я вцепился руками в простыню так, словно от неё зависела вся моя жизнь. И когда я потом вспоминал об этом, то понимал: да, так и есть, вся моя жизнь зависела от силы, с какой я вцепился в простыню.

И тут я себе сказал: чем скорее окажусь внизу, тем вернее останусь живым и здоровым. Я оттолкнулся и стал спускаться, упираясь в стену ногами. Добрался уже до половины. Тома, наклонившись, смотрел на меня сверху и подбадривал изо всех сил.

А я почему-то застыл и не мог снова оттолкнуться и продолжать спуск. Как будто окаменел. Я не чувствовал холода, не чувствовал снега, который сыпал мне в глаза. Весь сосредоточился на одном: хочу остаться в живых.

Тома вдруг широко открыл глаза и слегка повернул голову. Лицо у него стало испуганное. Сердце у меня покатилось вниз.

– В дверь стучат! – крикнул он, преодолевая завывание ветра. – Ты уже почти на земле. Давай вниз!

Я услышал, как хлопнуло, закрываясь окно.

Я остался один, болтаясь в пустоте, и моим спасением были простыни, снятые с наших постелей.

Пришлось снова хлебнуть побольше ледяного воздуха и отпустить себя скользить к следующему узлу. Мне снова попался выступающий на фасаде камень, и я ступил на него правой ногой.

Нащупывал опору для левой ноги, но так и не нашёл.

Правая соскользнула, и я полетел в бездну.

Глава 25

Я упал с большой высоты и переломал бы себе все кости, если бы не пухлый сугроб. Он смягчил падение. Но не совсем. Щиколотка сухо щёлкнула, боль была такая, что я вскрикнул – и, кажется, очень громко.

Я поднялся, но наступить на ногу не мог, так сильно болело.