Загадки творчества Булата Окуджавы: глазами внимательного читателя

Масштабность связей между произведениями Окуджавы и Г. Иванова в этой книге уже не раз подчеркивалась. Мы покажем, что в стихах этих двух поэтов, посвященных Пушкину и Лермонтову, тоже присутствует перекличка, причем часто – в форме антитезы. Пример переклички в виде антитезы будет приведен также в главе 11. Поскольку глава, которую вы сейчас читаете, посвящена анализу произведений Окуджавы на выбранную тему, мы должны коснуться и тех из них, которые с точки зрения контекстов не представляют для нас интереса, но, несомненно, принадлежат пушкиниане. Мы приводим их здесь, чтобы дать читателю возможность ощутить, как менялось со временем восприятие Окуджавой творчества и личностей Пушкина и Лермонтова. Стихотворение «Берегите нас, поэтов, берегите нас…»[236] было написано первым в рассматриваемом временном интервале.

Стихотворение начинается четверостишием:

Берегите нас, поэтов. Берегите нас.
Остаются век, полвека, год, неделя, час,
три минуты, две минуты, вовсе ничего…
Берегите нас, и чтобы – все за одного.

По нашему мнению, в этом стихотворении Окуджава руководствовался представлением, которое широко распространилось в начале ХХ века, и не только в литературе, но и в философии: об имманентно присущем природе творческом импульсе, являющем себя в разных формах. В цепи своих превращений этот импульс может реализовываться как в явлениях природы, так и в появлении гения – создателя художественных произведений. Эта мысль представлена в стихотворении Г. Иванова «Мелодия становится цветком», которое мы приведем и будем рассматривать позже. В этом стихотворении поэт и цветок – звенья цепи превращений творческого импульса, недолговечные и хрупкие, может быть, в силу той роли, которая им досталась. Эту хрупкость и отмечает Окуджава. В тексте Г. Иванова есть строки: «Проходит тысяча мгновенных лет/ И перевоплощается мелодия…», а у Окуджавы непредсказуемость временного существования импульса, реализовавшегося в поэте, выражена так: «Остаются век, полвека, год, неделя, час,/три минуты, две минуты, вовсе ничего…». Единицы времени, на первый взгляд, странные. Это связано с тем, что и у Г. Иванова, и у Окуджавы хронометрическое время и динамическое время человека (как называл его Бергсон) – это разные измерения. Поэтому у Иванова возможны «тысяча мгновенных лет», где «тысяча» связана с хронометрическим временем, а «мгновенность» со временем человека. У Окуджавы та же картина, то есть мелькание единиц хронометрического ряда не привязано к длительности существования творческого импульса. Само присутствие творческого импульса у поэта оказывает влияние на мир вокруг него и делает его более уязвимым в отношениях с окружением. Поэтому поэты часто ощущают свою обреченность.

Следующая тема в стихотворении – это тема судьбы, которую также часто называют «предначертанием», «роком».

Берегите нас с грехами, с радостью и без.
Где-то, юный и прекрасный, ходит наш Дантес.
Он минувшие проклятья не успел забыть,
но велит ему призванье пулю в ствол забить.

Прочитавшему эту строфу может показаться, что Дантес Окуджавы – прирожденный убийца. Однако в действительности, и Окуджава не мог об этом не знать, Дантес вовсе не домогался дуэли с Пушкиным и больше никого в своей жизни не убил. Поэтому нужно внимательно присмотреться к слову «призвание». Словарь Даля истолковывает его не только как «природное расположение», «наклонность», но и как «назначение», и, что важно для нас, «предопределение». Нам представляется, что Окуджава обратил внимание именно на это последнее значение слова «призвание». Дантесу было «предопределено», предначертано роком стать убийцей. Окуджава ещё раз вспомнил о Жорже Дантесе в 1995 году в шуточном стихотворении, посвящённом французскому слависту Жоржу Нива, где назвал Дантеса «бездельником и повесой» и пожелал ему «гореть в аду». Приведем третью строфу «Берегите нас, поэтов…»

Где-то плачет наш Мартынов, поминает кровь:
он уже убил однажды, он не хочет вновь,
но судьба его такая, и свинец отлит,
и двадцатое столетье так ему велит.