Загадочная женщина

— Женщина, с которой вы тогда общались, та Елена… Я ее не знаю. Это не я, это больше не я. Мне действительно нужна помощь, нужны документы, которые исчезли из архива… Кто-то пытается скрыть преступление моего отца, — говорит она чуть слышно, сжимая руки.

— Всякое большое состояние зиждется на преступлении. Мне это рассказывал отец, когда я был еще мальчиком. И с тех пор моя вера в то, что он был прав, только укрепилась.

Он посмотрел в сторону тюрьмы.

— Спасибо за то, что вы мне верите, — тихо поблагодарила она.

Он только пожимает плечами, поворачивается и, не говоря ни слова, направляется в сторону этого желтого здания.

— Я не смогу предоставить вам информацию, на которую распространяется действие закона о защите персональных данных.

— Нет, нет, — говорит Елена, не зная, что это за закон, и следует за ним.

Охранник на входе только кивает и не задает никаких вопросов. Дверь в тюрьму открывается с классическим резким скрипом. Елена заходит с директором внутрь. И лишь когда дверь снова закрывается, чувствует: возможно, она попала в западню.

* * *

Здание тюрьмы довольно старое, камеры в нем расположены по обе стороны коридора, и тюремщикам видно, что в них происходит. Заключенные находятся в коридоре, некоторые из них стоят группками и смотрят, как начальник с Еленой проходят за проволочным ограждением. Один из них свистит, но только потому, что этого требует обстановка. Елена не может удержаться от того, чтобы посмотреть на них. Она уже видела такие лица в архиве, в газетах двадцатых годов. Это люди прошлого, те, кому не удалось выбраться оттуда, — именно такой участи боялся ее отец. Это никак их не оправдывает, говорит она сама себе. Или оправдывает?

Директор заводит Елену в свой кабинет. В нем чисто и почти уютно. На стене висит плакат из фильма «Похитители велосипедов». Это название Елене ни о чем не говорит. Она все время переживает, что он ее обманет, закроет в камере и будет держать здесь. А что, если такова ее участь? Что бы об этом подумал ее отец? Он так боролся за то, чтобы вырваться из грязи и бедности, был готов убить, чтобы не очутиться в приюте для нищих. И вот… Его собственная дочь… С ней теперь происходит то, чего он больше всего боялся.

— Моя секретарь уже ушла, но… Может, кофе?

— С огромным удовольствием.

Она стоит посреди его кабинета. Припекает послеполуденное солнце, а на подоконнике лениво жужжит муха. Елена садится на мягкий стул, стоящий напротив директорского стула с высокой спинкой.

Начальник тюрьмы отправился в архив в самом конце коридора — ей слышно, как он открывает и закрывает тяжелые двери архивных шкафов. Только бы он не передумал… Эта мысль слишком тягостная.

Ее взгляд останавливается на стопке бумаг, лежащих на его письменном столе. Ей удается кое-что прочитать в одном документе. Речь идет о завтрашнем освобождении заключенного. Некоего Йенса Бринка. Осужденного по статье 28 Уголовного кодекса за преступление против частной собственности. Елена читает дальше. Она не может оторваться. Ей кажется, что речь идет о ней. О тех, у кого что-то есть, и тех, у кого ничего нет.

Елена думает о Луизе Андерсен, обо всем том, что рассказывал Йоахим. О том, что она делала, чтобы заработать на жизнь. Позволяла себя бить, уничтожать себя. Эдмунд и Каролина, несчастный Хирш, которого убили, — все это не выходит у нее из головы, и каким-то образом она связывает это с тем, что сейчас читает о Йенсе Бринке. Его вырастили приемные родители. Первый приговор он получил в возрасте пятнадцати лет, после чего было еще много приговоров. Последний за то, что он залез на виллу какого-то футболиста. Йенс Бринк украл какие-то предметы искусства и пару стульев дизайна Бёрге Могенсена[31]. Его схватили на немецкой границе: только из-за того, что у него не работал правый задний фонарь, его остановили и провели обычный досмотр. Вот невезучий. Елена надеется, что, когда он завтра выйдет на свободу, удача будет ему улыбаться больше.

— Давайте посмотрим вот на это.

Начальник садится на свой стул по другую сторону стола и начинает поспешно листать документы.

Елена вытягивает шею: ей и самой хотелось бы взять их в руки, но он держит их на своей стороне стола. Сосредоточенно хмурит брови, что-то бормочет себе под нос, переворачивая один лист за другим.

— Может быть, это. — Он протягивает ей документ.

Ее взгляд быстро пробегает по странице. Сначала нет ничего, что касалось бы ее. И тут появляется имя Акселя Сёдерберга. Ее отец побывал в тюрьме у Райнхольдта. Было два посещения, оба раза в один и тот же день: 5 октября 1946 года. За несколько дней до того, как Райнхольдта расстреляли. Во время второго посещения Аксель Сёдерберг был не один. Возле фамилии ее отца она видит еще одну: Роберт Лунквист, помощник адвоката.

57