Загон

— А теперь расскажите мне, что стало с куклой.

— Кукла, как это я забыл! Когда Жан погиб, а я случайно наткнулся на нее, то меня охватило настоящее бешенство. Кажется, я крикнул что-то типа «Будь ты проклято, адское чудовище!» Возможно, я еще извергал какие-то проклятия, мне трудно вспомнить сейчас, но я хорошо помню, как изо всех сил вонзил в куклу церковный крест и нанизал тряпичное тельце на железное основание. Потом я водрузил этот крест на могиле Жана, присыпал основание землей и, как уже сказал, потерял сознание.

Мабобо поперхнулся, а рука, державшая стакан с виски дернулась так, что часть янтарной жидкости выплеснулась на грудь профессора.

— Невероятно!!! — прохрипел он.

Я слегка растерялся, не понимая, чем вызвана такая реакция моего собеседника.

— Shukrani mungu kwa yote19 — певуче произнес Мабобо и, вновь перейдя на английский, заявил: — Вы счастливый человек, вы выиграли вторую жизнь, свободную и счастливую.

— Боюсь, я вас не совсем понимаю, профессор. Теперь ваша очередь открыть мне правду, только не говорите загадками.

Мабобо задумался на мгновенье, глядя на меня, прошептал что-то понятное только ему, вздохнул, открыл рот… и закрыл его снова. Видно было, что профессор колеблется, а может, и просто не знает, с чего начать. Он поводил рукой по столу, будто стирал невидимую пыль, внимательно осмотрел свою руку, ничего, видимо, подозрительного не обнаружил, качнул головой, набрал в легкие воздуха и решительно выдохнул.

— Ну, ладно, СтанИслав, слушайте. Не удивляйтесь и поймите меня! Есть у меня свои грехи в прошлом, о которых я стараюсь, но не могу забыть. Вы можете понять, что значит жить с тяжелым камнем на душе? Думаю, что нет. А он с каждым годом давит все сильнее и сильнее. Облегчить свою душу можно, если поделишься этой тяжестью с кем-то, кому можешь довериться с легкой душой. Этого я лишен здесь, чреватым будет такое признание. А тяжесть становится нестерпимой…

И вот передо мною вы. И я вам раскрою душу, поделюсь своей тягостью. Почему, спросите именно вам? Да по самой просто причине, СтанИслав! Мы беседуем с вами первый и, совершенно в том уверен, последний раз. Значит, все, что я вам расскажу, все, что вы узнаете сейчас, улетит с вами в далекую Россию. Что-то, что касается вас, а есть много такого, будет вам небезразлично, а что касается грехов моих, то я думаю уже завтра вы их просто выкинете из головы. И правильно сделаете. Вот такое я должен сделать вступление, перед тем, как начну исповедоваться. Начнем, пожалуй!

Интересная была преамбула! Что-то за ней кроется и что будет мне интересно в его истории, пока остается не ясным. Но голову он мне заморочил изрядно. Остается одно, — слушать, да наматывать на ус. Посмотрим, что будет!

— Около пяти недель назад или немногим больше, — задумчиво проговорил Мабобо, — погиб ваш друг профессор Столпов… Вы в курсе его смерти? Ну да, скорее всего, нет. Извините, что я сообщаю вам о данном факте с некоторой легкостью, но не могли бы вы предположить, что с ним произошло?

— Ну, называть Столпова моим другом слишком большое преувеличение. Я и виделся-то с ним всего пару раз. Мы с Жаном консультировались с ним перед отъездом…

— Ну как же! Вы же именно по его рекомендации прибыли сюда. Иван Андреевич Столпов отправив вас в Киншасу, дал мои координаты.

— Для нас это было случайное знакомство, связанное с куклой Вуду. Так он погиб?

— Да, его больше нет. И вы даже не представляете себе, как все случилось. Я расскажу вам. Он попал в жуткую аварию где-то в районе московского кольца. Ехал с водителем на дачу, сам находился на заднем сидении авто. Какой — то резкий маневр, возможно, отвлекся водитель. И машина Столпова с разворотом от резкого торможения врезалась в металлический отбойник, да так, что железная конструкция буквально пронзила Ивана в области грудной клетки. Как вы крестом ту куклу. — Мабобо сощурил глаза с розовато-желтыми белками и продолжил, — Следом за ними несся самосвал, груженный песком, который от резкого маневра практически встал на дыбы и лишь чудом остановился в нескольких сантиметрах от машины Столпова. Однако кузов грузовика автоматически открылся, и весь песок обрушился на машину профессора, полностью завалив ее. Жуткая, дикая смерть. Вам ничего это не напоминает? — с металлом в голосе задал вопрос Мабобо.

— Ничего не понимаю! Профессор действительно погиб трагически. Но, вы-то намекаете, что его смерть каким-то образом связана с нами, со мной и Жаном?

Мамобо тяжело поднялся из-за стола, прошел к шкафчику с напитками, плеснул себе новую порцию виски, и вернулся к своему креслу.

— Эта история началась давно… девяностые годы… полная неразбериха в вашей стране, такой же, если не хуже, бедлам и у нас. Я был ученым, и неплохим, смею сказать, уже тогда, но жизнь наша была очень тяжелой.