Загон

Секунду я не знал, что ответить, будучи застигнутым врасплох. Из-за всей суеты я совершенно забыл о Катюхе и о том, что нужно было бы сочинить какую-нибудь подходящую версию, чтобы выдать ей впоследствии.

— Пап, ты меня слышишь?

— Слышу, Катюш, слышу. Просто помехи на линии. С мамой все в порядке, она улетела.

— Куда? — в ее голосе чувствовалось искреннее изумление. — И даже не позвонила мне? А телефон ее постоянно выключен…

Я вспомнил, что Татьянин телефон с разряженной батареей лежит у меня в машине. — Малыш, она звонила… но, почему-то, не дозвонилась. Она полетела срочно… — Господи, что же такое придумать? — В Африку! А там, знаешь, связь какая паршивая, да и разница во времени!

— В Африку? — Я прямо-таки видел, как расширились от удивления глаза моей дочери. — Зачем?

— Э-э… Зубы лечить… опытом делиться… У них там симпозиум… Она же говорила!

— Да? Что-то я не помню… А там не опасно? Еще заболеет…

— Да ну что ты, Катюш, там совершенно безопасно. Это цивилизованная Африка. Просто все так стремительно решилось, что она была вынуждена улететь, и не дозвонилась до тебя. Она просила меня, а я забыл. Знаешь, дела… — И я замолчал, внутренне краснея от такой явной лжи, но не было у меня времени придумать что-либо более вразумительное. Да и врать тоже надо уметь. Только не пришлось бы учиться! Поговорив еще немного с Катей, порасспросив её о том, о сем, и дав клятвенное обещание звонить почаще, я, наконец-то, отключился.

Квартира снова встретила меня застоявшейся унылой тишиной. Собственно, а чего я ждал? Да, что там говорить, просто в паршивой ситуации, возникшей внезапно, остро чувствуешь свое одиночество, а день тяжелый, и делать ничего не хочется, и… махнуть бы на все рукой! Я сел в кресло и погрузился в невеселые рассуждения.

Телефонный звонок раздался так неожиданно, что прервался космический полет моих мыслей.

— Алло!

— Ал-лоу, Стас? — Я узнал интонации Гебауэра, как всегда растягивающего слова на французский манер.

— Да, привет, Жан. Рад слышать.

— Привьет, Стас. Как дела? Я был в отъезде несколько дней. Ты не знаешь, как Татьяна? Я звонил ей несколько раз, но она не отвечает. Ты случайно не в курсе, где она?

— Дела? Да, так, относительно… Жан, произошла неприятность. Если в двух словах, то Таня сейчас в клинике, психиатрической. Но главное, что она жива и, как я считаю, абсолютно здорова.

— Как? Я не понимаю! Что значит, в психиатрической клинике? — явно растерянно пробормотал Жан.

— Жан, это не очень приятная история, и мне не хочется о ней особо распространяться. У Тани был нервный срыв, врачи посчитали необходимым для нее некоторое время побыть в больнице. Они не ставят никаких диагнозов, никакой конкретной информации не дают, говорят, что нужно просто выжидать какое-то время.

— О, смею надеяться, все обойдется и она быстро поправится. Таня молодая и крепкая женщина. Я склонен полагать, что её болезнь — всего лишь эмоциональная перегрузка, она слишком много работает. Когда она выйдет из клиники, я буду настаивать на отдыхе, хочу увезти её в Марокко. Уверен, что там она быстро пойдет на поправку. — Жан говорил медленно, подбирая слова. — Жаль, очень жаль, что так получилось. Надеюсь, что я смогу нанести свой визит в клинику, чтобы поддержать её.

А мне пришел на память финал моего визита в больницу, только почему-то на моем месте оказался Гебауэр.

Жан немного помолчал, будто собираясь с мыслями, а потом сказал:

— Стас, меня обеспокоило не только то, что произошло с Таней. Скажи мне, у тебя после нашей последней встречи еще что-нибудь случилось такое? Ну, я имею в виду, неприятности? Были ли еще какие-нибудь происшествия за это время?

— Кроме болезни Татьяны?… еще бы! Даже не хочется вспоминать. А почему ты спрашиваешь?

— Понимаешь, Стас, мне не дает покоя наш последний разговор, у Тани в кабинете. Помнишь его?

— А как же! Тот день вообще трудно забыть.

Я усмехнулся. Сказать, что действительно что-то случилось, — это ничего не сказать. За те дни, что прошли с момента нашей последней встречи с Жаном, со мной случилось столько, что хватило бы для рассказов на пару-тройку дней, не говоря о написании романа.

— Так вот и сейчас, — продолжал Гебауэр взволнованно, — то, что в клинику попал близкий для тебя человек, это лишний раз подтверждает мои опасения… Стас? Ты здесь?

— Я здесь, Жан, здесь. Просто задумался. Со мной много чего случилось. Разного. Такого, что лучше бы не случалось. Почему, все же, ты интересуешься этим?

Теперь паузу взял Жан, но я не торопил его, я уже догадывался, о чем пойдет речь.

— Стас, я все думаю про ту куклу…

Я так и знал!

— Жан, думаю, нам лучше встретиться. Давай в твоей любимой французской кофейне, скажем, часиков в девять?

— О'Кей, Стас. В девять.

Жертвы черного зла

Я приехал ровно в назначенное время, но Жан уже ждал меня, что было довольно необычно, поскольку он никогда не приезжает во время. Он, как всегда, ничего не ел, только пил черный кофе и курил. Признаться, аппетита не было и у меня, посему я заказал себе только чашку зеленого чая с жасмином.