Заговор букв

Разумеется, речь не может идти о том, что Шаламов осуждает своих героев (он ведь и сам один из них), но его лагерный опыт позволяет ему продемонстрировать, как легко расчеловечивается человек, находящийся в нечеловеческих условиях. Только свобода выбора, когда человек еще способен осуществить выбор свободы (рассказ «Последний бой майора Пугачева»), обеспечивает сохранность человеческого сознания. Существование же в ночном мире неминуемо ведет к его разложению, к размыванию границы между человеком и животным. Такова правда экзистенциалиста Варлама Шаламова. Вся ли это правда о человеке и лагере, можно понять только при сравнении этой точки зрения с другой – например, точкой зрения Солженицына или Домбровского.

Рассказ В. Шукшина «Чудик»: традиции и стандарты

Шукшин не относится к изысканным стилистам, во всяком случае, вряд ли он ставил перед собой всерьез формальные задачи: слишком важны для него были задачи содержательные. Но искусство не делится на форму и содержание, оттого-то оно умнее любого автора и лучше, чем он, знает, куда направлять авторскую интуицию.

Скупой язык Шукшина – тому подтверждение. Возьмем один из наиболее хрестоматийных его рассказов, давший название литературному типу, открытому Шукшиным, – «Чудик».

«Жена называла его – Чудик. Иногда ласково». Шести слов и трех знаков препинания оказывается достаточно для создания подтекста. Перед нами если не история, то психология семейных отношений Чудика и его жены. Характеры еще не созданы, но оба персонажа уже ощутимо живы – за счет динамики взаимоотношений. Впрочем, весь рассказ написан для того, чтобы создать портрет Чудика, насытить деталями торопливый тезис об «одной особенности» Чудика – умении «влипать в какие-нибудь истории». Из первого же диалога с женой мы узнаём, что героя не воспринимают всерьез. Собираясь в поездку, он «пытался строго смотреть круглыми иссиня-белыми глазами», но в ответ жена отделывается шуткой. Когда же сам Чудик хочет поддеть жену, становится ясно: его желание выглядеть серьезным или остроумным идет из области инфантильных, подростковых представлений о себе идеальном. Нельзя сказать, что Чудик – круглый дурак (хотя, кроме круглых глаз, свидетельствующих о каком-то вечном удивлении, он обладает еще и «круглым мясистым лицом»), но он, что называется, простодушен. И не то чтобы он был простодушен по-детски или по-деревенски, так как сами по себе возраст или место проживания простодушия не обеспечивают. Он фольклорно простодушен, как пошехонец или Чонкин, создававшийся тоже на рубеже 60-х–70-х годов. Он классический дурачок, неудачник, не из тех, кто потом женится на принцессах, а из тех, над кем всегда смеются. Но причины этой невезучести мы поймем только тогда, когда внимательно проанализируем рассказ, иначе будет неясно даже, в чем, собственно, шукшинская заслуга в создании типа. Потихоньку раскрываться тайна Чудика начинает уже на второй странице. «Чудик решил пока накупить подарков племяшам – конфет, пряников… Зашел в продовольственный магазин, пристроился в очередь. Впереди него стоял мужчина в шляпе, а впереди шляпы – полная женщина с крашеными губами». Эти люди сильно отличаются от Чудика. Они – городские (с точки зрения Чудика, потому что для столичного жителя райцентр – глубокая деревня, одним словом – глубинка). Мужчины ходят в шляпах, женщины красят губы. Эти детали для Чудика так важны, что мужчина у Шукшина моментально становится просто «шляпой», он определяется по главному признаку, отличающему его от Чудика, который наверняка носит кепку. «Чудик уважал городских людей. Не всех, правда: хулиганов и продавцов не уважал. Побаивался». Для героя пока не существует вопроса, хороши эти люди или плохи. Они знают умные слова (фразу, сказанную женщиной, Чудик потом повторит, желая блеснуть культурой речи), в простом деревенском быту не встречающиеся. Они относятся к среде, в которой шукшинский герой выглядит дикарем. Сложность писательской задачи состоит в том, что Шукшину надо показать этих «городских» людей с двух точек зрения – восхищенными глазами героя и глазами знающего цену и этим людям, и этой культуре автора. Шукшин справляется с этим блестяще. Объединение в сознании Чудика хулиганов и продавцов – знак опасности чужой для него среды, то же объединение в качестве фразы Шукшина – знак авторской оценки всего строя советской городской жизни.