Заговор букв

Василий Егорыч Князев и подобные ему оказались жертвами гигантских исторических перемен. Одна культура уничтожила другую, в которой они родились и в которой только и могли существовать. Может быть, Шукшин затронул самый больной вопрос истории ХХ века, не только русской, – вопрос о беззащитности традиции перед пошлостью стандарта. И дело не в том, что Шукшин – принципиальный консерватор (этого-то как раз, в отличие от В. Белова или В. Распутина, не было), а в том, что он честный художник, не придумывающий проблему, а откликающийся на настоящую боль.

Часть III

Речевая характеристика персонажей в комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль»

В драматических произведениях авторы, лишенные возможности прямых характеристик героев (ресурс ремарок для этого явно недостаточен), осуждены на использование такого средства, как речевая характеристика. Плохи драматурги, у которых все персонажи говорят одним и тем же языком. Д. И. Фонвизин к числу таких драматургов не относится; его герои говорят по-разному. Проанализируем, например, несколько реплик госпожи Простаковой из I действия.

Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я чаю, тебя жмет до смерти. Позови сюда отца.

Властный характер госпожи Простаковой чувствуется уже здесь: два глагола в повелительном наклонении (введи, позови) выдают привычку приказывать. Слова, которыми она оценивает Тришку (мошенник, вор), свидетельствуют о ее манере общаться с подвластными ей людьми, то есть о грубости и агрессивности этой манеры. Уменьшительные суффиксы в именах (Тришка, Митрофанушка) она использует так, чтобы сразу было понятно ее отношение к называемым – пренебрежительное в одном случае и ласковое в другом. Видно, что в привычной для нее среде ей не приходится скрывать своих чувств. В дальнейшем, однако, мы убеждаемся, что прямодушна Простакова только тогда, когда не видит нужды хитрить. Использование разговорных слов и оборотов (обузил; я чаю; жмет до смерти) говорит о сравнительно невысокой речевой культуре, о необразованности (вскоре выяснится, что она не умеет читать, поэтому разговорный стиль – единственно доступный ей речевой диапазон). Синтаксис соответствует лексике: из шести предложений нет ни одного сложного.

А ты, скот, подойди поближе. Не говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире. Дитя, первое, растет; другое, дитя и без узкого кафтана деликатного сложения. Скажи, болван, чем ты оправдаешься?

Некоторые наши соображения получают новые подтверждения. При разговоре с крепостным госпожа Простакова в четырех предложениях оскорбляет его трижды (скот, воровская харя, болван). Даже сложные предложения Простакова выстраивает так, что их можно произносить только отрывисто. Это тоже следствие ее грубости, неотесанности. Однако иногда в ее речи мелькают и «господские» словечки (деликатное). Обратим внимание на то, что, в сущности, близкая ей по речи Еремеевна (их объединяет не характер, а уровень образования) все-таки таких словечек не употребляет. Так Фонвизин различает социальную природу одинаково безграмотных помещицы и крепостной.

Что, что ты от меня прятаться изволишь? Вот, сударь, до чего я дожила с твоим потворством. Какова сыну обновка к дядину сговору? Каков кафтанец Тришка сшить изволил?

Реплика обращена к мужу – господину Простакову. Тем не менее видно, что муж для нее – на уровне слуги. Их объединяют и формулировки (прятаться изволишь; сшить изволил), и иронический смысл глагола «изволить» в ее устах: никто при этом домашнем деспоте не должен «изволять» ничего своего, недаром муж от нее прячется. Второе предложение также содержит, наряду с открытым упреком, скрытую угрозу. Угрожающую иронию содержат и разговорные «обновка», «кафтанец».

Если сравнить реплики госпожи Простаковой с репликами других «отрицательных» героев (господина Простакова, Митрофана, Скотинина), то мы обнаружим значительное сходство по части лексики и синтаксиса. И это говорит о том, что стихия «низкого» просторечия объединяет непросвещенную часть персонажей. Впрочем, внутри этой стихии у каждого из них есть своя «волна». У Простаковой такая волна – экспрессия, напористость, агрессивность. Она почти никогда не говорит спокойно. Если она чем-то недовольна, то угрожает, если чего-то боится, то ее показная приветливость доводится до гротеска, если она несчастна, то заходится в крике от горя. Рассмотрим две ее последние реплики – ответ на неожиданную для нее грубость Митрофанушки.

И ты! И ты меня бросаешь! А! неблагодарный! (Упала в обморок.)

(Очнувшись в отчаянии). Погибла я совсем! Отнята у меня власть! От стыда никуды глаз показать нельзя! Нет у меня сына!