Заговор букв

Тургенев не показывает в подробностях, как именно «исчезали» размышления Аркадия, потому что никакой прямой речью выразить это нельзя; переход настроения совершается невербально. Меняется точка зрения; эта новая точка зрения (не публицистическая, а художественная) захватывает и читателя, и героя, и автора. Место несколько фальшивых, навязанных Аркадию (средой, книгами, собой) и потому так правильно высказанных рассуждений занимает непосредственное ощущение молодой счастливой жизни, которое идет ему гораздо больше, потому что отвечает его природной сущности; тогда-то и возникает у чувствительного ко всякой поэзии Николая Петровича потребность обнять сына. Интересно, что слова, работающие в предыдущем абзаце на «понижение», здесь значат совсем другое. Эпитет «низкие», относящийся к яровым хлебам, несет обещание, а белый цвет, символизировавший ранее зиму и смерть, теперь относится к молодой ржи. Кстати, предыдущий абзац был почти бесцветным, здесь же картина иная: от золотисто-зеленого «всего» до красиво чернеющих грачей. Впрочем, повторимся, не столько гамма изменилась, сколько отношение к ней.

Таким образом, весь пейзаж введен для того, чтобы познакомиться с героем – учеником и другом Базарова, а не из чистой любви автора к картинам природы. И уже здесь видно, сколь далек Аркадий от Базарова, как не идет ему принятая поза деятеля, уже здесь предрешено, что друзья разойдутся. Для Аркадия возможно это весеннее, почти растительное счастье, для Базарова – нет. И отношение автора к Аркадию двоится: Аркадий-нигилист вызывает его иронию, Аркадий-юноша ему симпатичен. И если потом, после знакомства с Ситниковым и Кукшиной, мы зададимся вопросом, чем Аркадий отличается от них, то у нас будет готов ответ: вот этим, то есть способностью иногда, забываясь, быть самим собой. Пародийные нигилисты пошлы в нигилистическом наряде и ничтожны без него. Аркадий тоже в качестве нигилиста смешон, зато в качестве человека нисколько не ничтожен. И в конце романа, когда из мертвого Базарова вырастает если не лопух, то елка, ставший самим собой Аркадий делает свое весеннее дело: вьет гнездо, выводит птенцов, в общем, идет в ногу с жизнью, а не против нее.

2

«Леди Макбет Мценского уезда» Н. С. Лескова: пейзаж глазами убийцы

Знаменитый очерк Лескова стилистически выстроен столь сложно, что понимание того, где идет речь стилизованная, а где – собственно авторская, дается с немалым трудом. И хотя искать замысел автора после объявления Р. Барта о его (автора) смерти стало несколько неприличным, но авторское отношение к тому или иному персонажу определять все-таки необходимо: в конце концов, это дает точку отсчета для адекватных интерпретаций.

Так, пейзаж ночного сада в 6-й главе очерка многое проясняет в таком неоднозначном отношении Лескова (и читателя также) к героине, заявленном в первых строчках: «Иной раз… задаются такие характеры, что как бы много лет ни прошло со встречи с ними, о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета». Составными частями «душевного трепета» могут быть самые разные ощущения – от острого отвращения до столь же острого сочувствия или даже восхищения.

Обратимся к обещанному пейзажу. Катерина Львовна и Сергей беседуют на фоне цветущего яблоневого сада купцов Измайловых. Катерина Львовна «полна высочайшего восторга» от сухих реплик Сергея. Сергей, легко прикидывающийся этаким «добрым молодцем», сыплющий, если надо, прибаутками, совершенно глух к красоте природы и не способен по-настоящему любить. Катерина же, напротив, великолепно чувствует природу, и именно благодаря обретенной любви, потому что в ее жизни «до Сергея» нет места какому-то особому восхищению красотами природы, если не относить к ним желание «пробежать… с ведрами на реку да покупаться… в рубашке под пристанью», которое, кстати, тоже связано со своего рода предчувствием появления Сергея, так как дается в комплекте с другим желанием – «обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою».

«– Посмотри, Сережа, рай-то, рай-то какой! – воскликнула Катерина Львовна, смотря сквозь покрывающие ее густые ветви цветущей яблони на чистое голубое небо, на котором стоял полный погожий месяц».

Трудно сказать, что значит в понимании Катерины, лишенной религиозного чувства, рай. Во всяком случае, не то, что для глубоко религиозного автора. Однако ясно, что словом «рай» она пытается передать поэтические ощущения, а за способность к таким ощущениям читатель зачастую легко прощает самые тяжелые грехи. Следующие далее строки закрепляют это ощущение восторга, объединяющее автора и читателя с героиней и разделяющее с примитивным утилитаристом Сергеем.

«Лунный свет, пробиваясь сквозь листья и цветы яблони, самыми причудливыми, светлыми пятнышками разбегался по лицу и всей фигуре лежавшей навзничь Катерины Львовны; в воздухе стояло тихо; только легонький теплый ветерочек чуть пошевеливал сонные листья и разносил тонкий аромат цветущих трав и деревьев. Дышалось чем-то томящим, располагающим к лени, к неге и к темным желаниям».