Заговор генералов

– Нет... Я хочу сначала проехать в Ставку. Может быть, заеду в Киев, чтобы проститься с матушкой... А затем и в Царское.

– Мы приложим все силы, чтобы облегчить вашему величеству выполнение ваших дальнейших намерений! – с жаром воскликнул Шульгин.

Спустя несколько минут, оставив вагон-гостиную, эмиссары отправили в Петроград телеграмму:

"Просим передать председателю Думы Родзянко: государь дал согласие на отречение от престола в пользу великого князя Михаила Александровича с обязательством для него принести присягу конституции. Поручение организовать новое правительство дается князю Львову. Одновременно верховным главнокомандующим назначается великий князь Николай Николаевич. Манифест последует немедленно в Пскове. Как положение в Петрограде. Гучков. Шульгин".

Через час, глубокой ночью, с дубликатом манифеста об отречении посланцы Родзянки отбыли в столицу.

Когда за окнами вагона потянулись пригороды Питера, уже вовсю занялось утро.

Утро пятого дня революции.

Глава шестая. 3 марта

1

В полупустом вагоне второго класса Путко ехал в направлении Риги. Чем ближе к линии фронта, тем пассажиров становилось все меньше. Лишь офицеры. В одном купе началось дорожное застолье, в другом – преферанс. Антон остался один.

Он был рад этому – возможности неторопливо, не прерываясь ничем, под ритмично-успокаивающее постукивание колес перебрать в памяти все случившееся, как бы взглянуть на события минувших дней и на самого себя со стороны.

Багажа у него с собой немного. В трофейном, обшитом рыжим собачьим мехом ранце – смена белья, полотенце, щетка, мыло, бритвенный прибор. – А под бельем – плотно уложенные, отяжелившие ранец стопки "Известий" с "Приказом № 1" и листовки с лаконичным обращением: "Товарищи!"

Антону нет надобности расстегивать ранец и доставать листовку, чтобы восстановить ее текст. Он запомнил его слово в слово. И сейчас, скользя невнимательным взглядом по заснеженным перелескам под низким серым небом, как бы читал заново:

"...Настал час освобождения порабощенного народа, настал час мести и расправы с царским правительством!..

Переполнилась чаша терпения!

Пролетариат выступил с голыми руками и открытой грудью – и он нашел братский отклик в революционной армии. Только продажная рука полицейских наемников не дрогнула, давая залпы в безоружный народ, рвущийся к свободе. Армия с вами, товарищи, и в этом залог победы второй российской революции".

Последние три слова были выделены крупно, черно и будто бы звучали торжественно и тревожно.

"...Вернуться назад нельзя, вернуться назад – это значит предать восставших солдат и обречь их к расстрелу. Мы должны завершить начатое дело... Готовьтесь к вооруженной борьбе. Для победы нам нужна организованность, нам нужен руководящий центр движения... Долой войну! Долой царскую монархию! Да здравствует Временное революционное правительство!.."

– В этом вся суть: Родзянко и компания состряпали Временное буржуазное правительство, а мы боремся – за Временное революционное, – сказал Василий, когда Антон за час до отъезда пришел на Шпалерную, чтобы взять с собой на фронт номера газеты. Василий же помог ему уложить в ранец листы, утрамбовал, чтобы влезло больше. – Полный боекомплект. Летят уже наши снаряды! В питерском гарнизоне началось, Москва – слышал небось? поддержала. Теперь пойдет!

Предупредил:

– Но учти, имеем сведения, что кое-кого из наших, захваченных с этими листками, генералы приказали поставить к стенке. Еще не настало время забывать о конспирации.

Помог Антону водрузить ранец за спину. Обнял. Они троекратно ткнули друг друга в щеки усами. Как давние друзья. Знакомы они сутки, а как-то незаметно с "вы" перешли на "ты".

– Тоже душа в окопы тянет, – признался Василий. – Но здесь, сам знаешь, сколько дел. Вчера восстановили Петроградский партийный комитет. Пока – как временный. Теперь надо восстанавливать нашу "Правду". Надо решать с царем. Наша линия – немедленный арест. Ну, – повторил он, дуй-ковыляй, а то опоздаешь. Как там сказал почти что твой тезка Дантон? "Мое имя вы найдете в Пантеоне истории!"... Связь с нами держи и через армейский комитет, и прямо сам.

Перед тем, сдав в штабе восстания свой "пост"-стул Василию, Антон возвратился, наконец, в лазарет. Там все было в расстройстве. Исчезнувшего раненого никто из персонала и не хватился. Он попросил выдать воинские документы, незнакомый врач тут же их и оформил. Путко поднялся к себе в палату. Она была пуста. Койки перестланы заново, только на его тумбочке все нетронуто. Он прилег на кровать, поверх одеяла, чтобы немного передохнуть перед дорогой, а проснулся, когда уже наступили сумерки.

– Ну вот, слава богу! – услышал он над собой голос Наденьки. – Я уж думала, полные сутки заберете.

– Ох, Надя-Надежда! – Он сел, чувствуя себя превосходно выспавшимся и как никогда бодрым. – Пожевать чего-нибудь найдется? Я, как из вашей хаты ушел... – И сам удивился: – Надо же, так ничего и не ел!

– Сейчас, миленький! – всплеснула она руками. – Я все сберегла!

– А где мои... однопалатники? – огляделся он.