Заговор Катилины

"Вот те, кто не себя берег,

А граждан честь и достоянье";

Чтобы, как Брут в былые дни[54],

Они отечеству служили;

Чтобы не год, а вечность жили

В народной памяти они;

Чтоб, как Камилл[55] и Сципионы[56],

Важнее всех наград и благ

Они считали каждый шаг,

Во имя родины свершенный;

Чтобы, ревнуя лишь о ней

И заняты лишь общим делом,

Они верны душой и телом

Ей были до скончанья дней.

Такие люди в непогоду

Из рук не выпустят руля

Им вверенного корабля

И счастье принесут народу.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

     (Марсово поле[57]. Входят Цицерон, Катон, Катул, Антоний, Красс, Цезарь, ликторы и народ.)

     Цицерон :

Высокий сан для человека - бремя,

Чью тяжесть вдвое умножает зависть.

Сулит он много больше огорчений,

Чем радостей носителю его,

Которому ошибок не прощают

И за успех хвалу не воздают.

О римляне, я знаю, как нелегок

Груз почестей, мне выпавших на долю,

Но говорю о нем не потому,

Что отклонить хочу доверье ваше,

Которое лишь милостью бессмертных,

А не достоинствами Цицерона,

Став консулом, я объяснить могу.

Нет у меня ни погребальных урн,

Ни восковых изображений предков[58],

Ни бюстов их с отбитыми носами,

Ни вымышленных родословных древ,

Чтоб приписать себе чужую славу

И ваши голоса заполучить.

Я прозван в Риме выскочкой, а вы

Меня высоким званием почтили,

Чем добродетели открыли путь.

К той должности, которая давалась

Знатнейшим из сынов отчизны нашей,

К которой никогда до этих пор

Допущен не был человек из новых.

А я чуть лет положенных достиг[59],

Чуть выставил свою кандидатуру

И сразу же был вами предпочтен

Соперникам моим высокородным.

     Красс (тихо Цезарю) :

Теперь понес!

     Цезарь (тихо Крассу) :

Бахвал!

     Цицерон :

Мне возвестили

Вы не подсчетом голосов бесстрастным,

А радостными кликами, что я

Угоден всем без исключенья трибам.

Я этим горд и приложу все силы,

Весь ум, всю волю, чтоб решенье ваше

Одобрили и сами вы, и те,

Кто мне завидует. Двойную цель

Я ставлю: в вас раскаянья не вызвать

И не навлечь на вас упреки их,

Затем что вам припишут каждый промах,

Который я свершу. Но я клянусь

Так выполнять свой долг, чтоб не винила

Вас в прегрешеньях консула молва,

И не щадить себя на службе Риму,

Чтоб, коль меня постигнет неудача,

Краснел бы за нее не я, а боги,

Чьим попущеньем вызвана она.

     Цезарь (в сторону) :

Хотя и сам он человек из новых,

Для нас такая откровенность - новость.

     Цицерон :

Известно мне, что принимаю власть

Я в смутное и горестное время,

Когда беды ждет честный человек

И на успех надеются злодеи.

Известно мне, что зреют заговоры

И ходят слухи, сеющие страх.

     Красс (в сторону) :

Не будь их, мы бы сами их пустили.

     Цицерон :

Я знаю, наконец, что лишь опасность,

Смирив высокомерье римской знати,

Сегодня мне на выборах открыла

Путь к сану консула.

     Катон :

Марк Туллий, верно:

Мы все нуждались в доблести твоей.

     Цезарь :

Катон, ты Цицерона лестью портишь. 

     Катон :

Ты, Цезарь, завистью себе вредишь.

     Народ :

Катон, твой голос - это голос Рима.

     Катон :

А голос Рима - это голос неба!

Ты им к рулю поставлен, Цицерон.

Так докажи, что ты - искусный кормчий.

Любой сумеет править кораблем,

Когда на море штиль. Но тот, кто хочет

Командовать им в плаванье опасном,

Обязан знать, какие паруса

В погожий день, какие - в бурю ставить;

Где дрейфовать с течением попутным;

Где обходить утесы, рифы, мели;

Как в трюме течь найти и устранить

И как бороться с буйными ветрами,

Что обнажают киль и к небесам

Корму возносят. Лишь тогда он вправе

На званье рулевого притязать.

     Цицерон :

Ни рвенья, ни усилий не жалея,

Я постараюсь быть подобным кормчим

Не только этот год - всю жизнь; а если

Он будет в ней последним, значит, боги

Судили так. Но и тогда я Риму

Сполна отдам остаток сил своих

И, умерев, бессмертен буду вечно.

Лишь себялюбец мерит жизнь по дням.

Кто доблестен, тот счет ведет делам.

     Народ :

Идем, проводим консула до дома.

     (Цицерон, Катон, часть ликторов и народ уходят.)

     Цезарь :

Как люб он черни!

     Красс :

Тучею плебеи

За ним валят.

     Цезарь :

С Катоном во главе.

     Красс :

А на тебя, Антоний, и не взглянут,

Хоть ты такой же консул, как и он.

     Антоний :

Да что мне в том!

     Цезарь :

Пока он торжествует

И отдыхает, следует обдумать,

Зачем он намекал на заговоры.

     Катул :

Кай Цезарь, если слух о них не ложен,

Нам будет нужен Цицерон, как страж.

     Цезарь :

Слух! Неужель, Катул, ты веришь слухам?

Ведь Цицерон их сам же раздувает,

Чтоб убедить народ в своих заслугах.

Стара уловка! Все любимцы черни

Творят чудовищ призрачных и с ними

Потом в борьбу вступают, чтоб придать

Своим приемам грязным благовидность.

Ну как актер, играя Геркулеса,

Без гидры обойдется[60]?  Он ведь должен

Не только роль исполнить, но и залу

Правдоподобность пьесы доказать.

     Красс :

Правители различных государств

Не раз измену насаждали сами,

Чтобы, раскрыв ее, себя прославить.

     Катул :

То государство, чей позор на пользу

Идет его правителям, прогнило.

     Красс :

Но нашему прогнить мы не дадим.

     Цезарь :

Об этом позаботится Антоний.

     Антоний :

Еще б!

     Цезарь :

Он стража поостережет.

     Катул :

Вон Катилина. Как он переносит

Свою очередную неудачу?

     Цезарь :

Не знаю, но, наверное, с трудом.

     Катул :

Лонгин ведь тоже консульства искал?

     Цезарь :

Но уступил потом дорогу другу. 

     Катул :     

 Кто там? Лентул?

     Цезарь :

Да. Вновь его в сенат