Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

Более детально анализируя оперативно-тактические расчеты и действия Уборевича на апрельской стратегической игре, Тухачевский сделал вывод о весьма серьезных, принципиальных ошибках общего и «фронтового» оперативного планирования. «В этой игре Уборевич, – отмечал Тухачевский, – увлекся наступлением в виленско-ковенском направлении, сосредоточив на нем свои главные силы, и получил удар главными польско-германскими силами в свой левый фланг, в минском направлении. Это вполне возможный вариант, но не основной. Дело в том, что Генеральный штаб РККА в порядке руководства игрой предложил германскому командованию нарушить нейтралитет Литвы, что вряд ли будет иметь место на самом деле, и потому Уборевич, ошибочно полагая, что немцы двинут в Литву основную массу своих войск, и сам двинул на Вильно-Ковно свои главные силы и за эту ошибку получил удар во фланг основной группы польско-германских армий»¹¹⁷⁶. Тот же вывод был им сделан и в отношении оперативного плана и вероятных действий войск Украинского фронта. Но маршал Егоров, поддержанный Ворошиловым, отказался принять «условия» Тухачевского для задания по игре.

Видимо, нежелание Ворошилова и Егорова принять этот план и могло послужить детонатором столкновения Тухачевского с ними. «2 марта 1936 г., – записал в своем дневнике И.С. Кутяков, являясь очевидцем события. – Маршал Тухачевский вел почти 100 % решительную атаку по Вор. + Егор. + Якир + Уборевич»¹¹⁷⁷.

Обычно, сокращения в этой дневниковой записи расшифровывают так: «Тухачевский вел почти 100 % решительную атаку по Ворошилову», и вместе с ним ее вели Егоров, Якир и Уборевич. Но, думается, что в контексте всего сказанного выше более верным будет иная расшифровка: Тухачевский вел почти 100 % решительную атаку по Ворошилову, а также по Егорову, Якиру и Уборевичу. Я могу объяснить такую расшифровку тем, что вряд ли Егоров, принадлежа к «группе Ворошилова», мог вести «атаку по Ворошилову». Уборевич старался напрямую против Ворошилова не высказываться, тем более открыто в его присутствии. Если бы такой случай имел место, то Ворошилов, скорее всего, припомнил бы его на заседании Военного совета 1–4 июня 1937 г. Тем более что Якир и Уборевич были противниками проведения стратегической игры в апреле 1936 г.

Следует обратить внимание на тот факт, что в день окончания «игры», 25 апреля 1936 г., результат которой не удовлетворил Тухачевского, последний подал Наркому рапорт о предоставлении ему отпуска, жалуясь «на крайнее переутомление ввиду неполучения отпуска за 1935 г…»¹¹⁷⁸. А за три дня до этого Ворошилов получил рапорт начальника госпиталя Мандрыки, в котором тот сообщал о значительном общем и нервном переутомлении маршала Егорова, также из-за отсутствия отпуска в 1935 г.¹¹⁷⁹ Егоров обратился с указанными жалобами к врачам еще 20–21 апреля, т. е. сразу же после начала указанной выше «штабной игры». Эти документы вполне могут свидетельствовать, прежде всего, о ранее отмеченной конфликтной ситуации, возникшей в самом начале «игры» по оперативно-стратегическим заданиям. Жалобы и требования «отпуска» главными оппонентами на «игре» можно рассматривать как своеобразные демарши перед Наркомом, со ссылками на «болезнь». Это были завуалированные рапорты об «отставке». Маршалы как бы требовали ответа: на чьей стороне Нарком?

Конфликт получил свое продолжение 1 мая 1936 г. на квартире у Ворошилова: уже в присутствии Сталина Тухачевский бросил обвинение наркому, Егорову и Буденному в том, что они «группируют вокруг себя небольшую кучку людей, с ними ведут, направляют всю политику» в военных вопросах. Примечательно, что Ворошилов не назвал больше ни одной фамилии из тех, кто поддержал бы тогда Тухачевского.

«На второй день, – по свидетельству К.Ворошилова, – Тухачевский отказался от всего сказанного». Тухачевский «отказался от своих слов» 2 мая, а 4 мая на заседании Политбюро ЦК было принято решение о его отпуске¹¹⁸⁰. Это можно было понять так: Нарком Ворошилов готов отправить своего 1-го заместителя Тухачевского в отпуск, который в той ситуации вполне можно было истолковать как «временную отставку» и как моральную готовность Ворошилова отправить Тухачевского вообще в «отставку» с поста замнаркома. Но это мог быть и демарш со стороны Тухачевского: в знак протеста он подал рапорт о предоставлении ему отпуска – как предупреждение о своей добровольной отставке.