Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

Еще одно важное замечание. Протестуя против реабилитации Тухачевского и считая его «опаснейшим заговорщиком», В.М. Молотов, спустя многие десятилетия, постоянно ссылается на Стенограмму бухаринского процесса 1938 г. как на основной и самый надежный источник по «заговору Тухачевского». Зная его в качестве последовательного соратника Сталина, можно с достаточной долей уверенности полагать, что таковым было официальное (пожалуй, даже искреннее убеждение) правительственное мнение, представленное отечественному и мировому общественному мнению. «Бухаринский процесс», публичный политический процесс, совершенно очевидно, служил средством доведения до мирового общественного мнения официальной версии советского правительства по политическим процессам и причинам «чистки» в высших эшелонах политической и военной власти в СССР в 1936–1938 гг. Поэтому, отталкиваясь от этой официальной правительственной версии, попытаюсь проанализировать ниже, что собой представлял «заговор Тухачевского».

«…Хрущев… многих реабилитировал. Даже Тухачевского»¹³¹⁷, – рассуждал в одной из бесед В.М. Молотов. – …Вот, скажем, Тухачевский – на каком основании его реабилитировали? Вы читали процесс право-троцкистского блока в тридцать восьмом году, когда правые объединились с троцкистами? Когда судят Бухарина, Крестинского, Розенгольца и других? Там же прямо говорится, что Тухачевский торопил с переворотом в июне 1937 года! (указание Молотова на июнь 1937 г., вместо мая, – ошибка не существенная. – С.М.)»¹³¹⁸.

Молотов в беседах неоднократно возвращался к вопросу о «заговоре Тухачевского». «…Я считаю Тухачевского очень опасным военным заговорщиком, которого в последний момент только поймали. Если бы не поймали, было бы очень опасно. Он наиболее авторитетный…Что касается Тухачевского и наличия у него группы военных, связанных с троцкистами, правыми, готовящими заговор, тут сомнений нет»¹³¹⁹.

Из следующего фрагмента рассуждений Молотова становится ясным, что он вновь ссылается на стенограмму «бухаринского процесса» 1938 г. «Ко мне подошел один гражданин, автор книжки о Тухачевском, – вспомнил Молотов в связи с цитированным выше его мнением. – Я ему: «А вы читали процессы?» – «Нет». Вот тебе и автор. «Он ведь реабилитирован?» – да, реабилитирован, но. А процессы вы читали? Есть стенограммы процессов, это документы, а где документы по реабилитации?» Глаза выпучил»¹³²⁰. Несколько ранее Молотов также ссылался на материалы «бухаринского процесса» 1938 г. На замечание Ф. Чуева, что Тухачевскому «приписывалось, что он был немецким шпионом», бывший ближайший соратник Сталина ответил: «Тут границы-то нет, потому что политически он рассчитывал (видимо, Молотов имел в виду, что Тухачевский «рассчитывал» на немцев. – С.М.). Оказывается, до 1935 года он побаивался и тянул, а начиная со второй половины 1936-го он торопил с переворотом – и Крестинский говорит, и Розенгольц»¹³²¹. Действительно в стенограмме «бухаринского процесса» 1938 г. сказанное следует из показаний указанных лиц¹³²². Продолжая, Молотов пояснял: «И это понятно. Боялся, что вот-вот его арестуют. И он откладывать никак не мог. И ничего другого, кроме как опереться на немцев. Так что это правдоподобно»¹³²³. Следует обратить внимание на завершающее слово в последнем цитированном фрагменте высказываний Молотова – «правдоподобно». Он не решился утверждать, что все, сказанное на «бухаринском процессе» о «заговоре Тухачевского», – правда. Но – лишь правдоподобно. Следовательно, некоторые сомнения в правдивости сказанного тогда подсудимыми Крестинским и Розенгольцем у Молотова были. Более того, в беседе 22 июля 1981 г. неуверенность в абсолютной правде показаний о виновности Тухачевского в «заговоре» и «подготовке переворота» проявилась с большей определенностью. «Я допускаю, – уже в более осторожной форме заметил Молотов, – что Тухачевский неправильно себя вел и оказался в положении врага не только Сталина, но и партии. Но у меня документов таких не было»¹³²⁴. В данном случае Молотов воздерживается от прямого утверждения, что Тухачевский возглавлял «заговор», хотя, пользуясь косвенным доводом, что маршал «оказался в положении врага… Сталина и партии», фактически отстаивает свое прежнее мнение. Примечательно, что Молотов, как бы отвергая распространенное мнение о расправе Сталина с Тухачевским как со своим личным врагом, пояснял, что «Тухачевский. оказался в положении врага не только Сталина, но и партии».