Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

На вопросы западных дипломатов 10 и 23 феврале 1937 г. отвечали, что Тухачевский проводит отпуск в Сочи¹³³⁴. Крестинский в своих показаниях на судебном процессе в феврале-марте 1938 г. также говорил о том, что «Тухачевского в этот момент, в феврале (1937 г.), не было – он находился в отпуске в Сочи»¹³³⁵. Из контекста его показания следует, что «этот момент» – был «к началу февраля»¹³³⁶. Достаточно хорошо осведомленное о событиях в Москве «Возрождение» 27 февраля 1937 г. также сообщало, что «Тухачевский перестал появляться на официальных приемах и обедах. По одной версии, Тухачевский лечится в Сочи, по другой, находится в какой-то больнице. Сообщают, что Тухачевский пытался застрелиться после продолжительной беседы с политкомом Красной армии Гамарником…»¹³³⁷. В. Александров в своей книге утверждает, что Тухачевский находился в Сочи с 10 по 20 марта¹³³⁸. По свидетельству американского посла Дж Дэвиса, «в конце марта 1937 г. Тухачевский возвратился в Москву»¹³³⁹. Согласно более осторожной в датировках информации, он вернулся в Москву после завершения работы Пленума ЦК ВКП(б) (т. е. после 6 марта 1937 г.). Учитывая всю приведенную выше информацию, можно полагать вполне достоверной датировку отпуска Тухачевского с 28 января по 15 марта 1937 г. Поэтому он мог уже участвовать в «совещании» у Розенгольца в конце марта 1937 г.

Совещание Розенгольца, Крестинского и Тухачевского на квартире Розенгольца, которое последний датирует концом марта 1937 г., требует особого внимания. Таковая необходимость обусловлена тем, что это один из немногих фактов, обладающий признаками конкретности по месту, времени, составу участников и содержанию обсуждавшихся вопросов.

Розенгольц в своих показаниях объяснял, чем была вызвана необходимость такого совещания втроем: самого Розенгольца, Крестинского и Тухачевского именно на квартире Розенгольца. «Уже после суда над Пятаковым (т. е. после 30 января. – С.М.) пришло письмо от Троцкого, в котором ставился вопрос о необходимости максимального форсирования переворота Тухачевского. В связи с этим было совещание у меня на квартире»¹³⁴⁰. Если и в самом деле таковое письмо Троцкого существовало в природе и пришло Розенгольцу, то это произошло не ранее февраля. Из данного фрагмента показаний Розенгольца на процессе понятно, что это был «вопрос Тухачевского». Разрешению этого вопроса и было посвящено данное совещание. Потому рассмотрение всех деталей с ним связанных оказывается предельно существенно.

«Момент, на котором я остановился, – продолжал свои показания Розенгольц, – это совещание, которое было с Тухачевским. Оно было в конце марта. Крестинский на очной ставке внес поправку, что оно было в начале апреля, но это разногласие несущественное. Было совещание с Тухачевским…У меня на квартире…С Тухачевским и с Крестинским…Это было в конце марта 1937 года»¹³⁴¹.

Крестинский, как это видно из цитированного выше фрагмента, «внес поправку» и в ходе предварительного следствия, и на процессе в определении времени этого «совещания», утверждая, «что оно было в начале апреля» ¹³⁴². «На этом совещании, – как бы дополняя показания Крестинского о содержании этих разговоров втроем, но, игнорируя поправку во времени, сообщал Розенгольц, – Тухачевский сообщил, что он твердо рассчитывает на возможность переворота, и указывал срок, полагая, что до 15 мая, в первой половине мая, ему удастся этот военный переворот осуществить»¹³⁴³. Это было первое упоминание о приблизительном времени, на которое назначено осуществление переворота – «первая половина мая», «до 15 мая». Однако Крестинский не подтвердил показания Розенгольца в части якобы определенных сроков переворота Тухачевского в первой половине мая, «до 15 мая».

Хотя Розенгольц считал свое «разногласие» с Крестинским «несущественным», это оказывается не совсем так. «Со времени возвращения Тухачевского из отпуска и до конца марта, – пояснял, не соглашаясь с Розенгольцом, что это разногласие «не существенно» и фактически дезавуируя его показания, – я с ним (с Тухачевским) несколько раз говорил на эту тему… но …срока никакого не было установлено» ¹³⁴⁴.

Он обосновывал свое уточнение о времени этого совещания втроем, с Розенгольцем и Тухачевским, содержанием вопросов на нем обсуждавшихся. «Мы на этом совещании говорили уже об аресте Ягоды, – сказал Крестинский, – и исходили из этого ареста, как из факта. Об аресте Ягоды я узнал 2–3 апреля. Значит, это было в апреле месяце»¹³⁴⁵.