Заговор Локкарта любовь, предательство, убийство и контрреволюция в России времен Ленина

Эти воспоминания, опубликованные в 1960-е годы, вызвали бурную реакцию и сделали Яна Буйкиса известным в России, однако им не следует слепо доверять. Самое вопиющее в них то, что Буйкис присвоил себе ту роль, которую на самом деле играл его товарищ Ян Спрогис, выдававший себя за Шмидхена. Также Ян Буйкис не упомянул, что сразу после приезда в Петроград его «узнал… какой-то прия-тель по флоту, который воскликнул: „Ты кого привел? Это же чекист!"» Быстро сориентировавшись, молодой агент по-военному крутанулся на пятках и «в полной тишине, среди замерших в растерянности гостей» вышел [9]. Спрогис, он же Шмидхен, и Энгельгардт, он же Штегельман, продолжили миссию в Петрограде, недосчитавшись третьего участника изначального трио.

Теперь нужно изучить связанные с этими событиями рычаги, на которые параллельно нажимал Феликс Дзержинский. Незадолго до того как он задумал операцию против Кроми, Дзержинский получил ценную информацию при допросе пленных контрреволюционеров. Полковник Фридрих Андреевич Бриедис, герой войны и бывший командир 1-го Латышского стрелкового полка, который в настоящее время работал на советскую военную разведку против немцев, на самом деле был двойным агентом.

Полковник Фридрих Бриедис

Фридрих Бриедис (не путать с Брейдисом, псевдонимом Буйкиса) был одним из основателей подпольного СЗРС (Союза защиты Родины и Свободы) Савинкова и начальником его разведки и контрразведки [10]. Более того, в Петрограде он вел дела с капитаном Кроми и Сиднеем Рейли. В том самом Латышском клубе, который обнаружила троица из Москвы, они обсуждали, как будут взрывать Балтийский флот России, чтобы упростить оккупацию Архангельска и последующую контрреволюцию.

Дзержинский принял эту информацию с пониманием — возможно, он бы улыбнулся, если бы мог. Латышский полковник был ему полезен. Бриедис был контрреволюционером, но поскольку он одновременно был и латышским националистом, то, как и все большевики, хотел, чтобы немцы исчезли из его страны. До тех пор, пока его целью был подрыв интересов немцев, ЧК могла его нанять, держа под строгим наблюдением, и, возможно, через него выйти на других контрреволюционеров. Неудивительно, что агентом, которому Дзержинский поручил следить за полковником, был не кто иной, как Ян Спрогис, — и он работал под тем же псевдонимом Шмидхен, который использовал месяцем позже в операции против Кроми [11] (что свидетельствует о том, что опыт работы Спрогиса в контрразведке был больше, чем предполагали его товарищи). Однако Шмидхен не просто наблюдал за полковником Бриедисом — они стали друзьями.

Возможно, именно через Спрогиса/Шмидхена ЧК узнала, что полковник дружен с капитаном Берзиным из Латышской стрелковой дивизии. Их сплотили общий героизм и преодоление трудностей военной жизни, а также латышская национальность. По факту же Бриедис завербовал своего старого друга в подразделение разведки, работавшее против немцев. Берзин не знал, что Спрогис также работает и на Савинкова. Примерно в мае-июне (вероятно, перед началом военного траления в Петрограде) Бриедис познакомил Берзина с еще одним латышом, своим новым другом Шмидхеном. Берзин не знал, что настоящее имя Шмидхена — Ян Спрогис, что он присматривает за полковником Бриедисом и работает на ЧК [12].

В начале июля, когда траление в районе Петрограда шло полным ходом, но еще не принесло плодов, полковник Бриедис помог Савинкову провести восстание в Ярославле. Он ждал, что на помощь придет подкрепление от французов и британцев, но этого не случилось. Красноармейцы пленили полковника, затем последовало наказание: Дзержинский отправил его в Бутырскую тюрьму (где в феврале 1917 года глава ЧК пребывал сам). Сидя за решеткой, зная, что скоро предстанет перед палачом, и скрежеща зубами при мысли о том, что союзники не помогли им, как обещали, — полковник Бриедис размышлял о том, что его страна растоптана немецкими оккупантами, его товарищи-латыши из стрелковых дивизий не более чем пушечное мясо для большевиков, а он не в силах им помочь.

Но Дзержинский и Петерс оставили его в живых. Феликсу Дзержинскому не было равных в игре в кошки-мышки. Он понял, что патриотизм Бриедиса, а главное, его связь с капитаном Кроми могут ускорить операцию в Петрограде, если представить троих чекистов британскому военно-морскому атташе. И это были далеко не все открывавшиеся возможности.

То, что Яков Петерс и сам был латышом, сильно упрощало дело. В конце июля, после долгих и тщательных бесед с Дзержинским, Петерс вызвал заключенного — своего земляка — в кабинет на Лубянке. Хотя на столе лежал заряженный револьвер, председатель ВЧК говорил по-латышски, и это обезоруживало заключенного. Петерс был убежденным большевиком-интернационалистом, но тоже (по его словам) испытывал нежные чувства к родине. Он знал, что Бриедис имеет связь с капитаном Кроми в Петрограде и она может быть полезна им обоим.