Заговор против Сталина

– Княгиня-белоэмигрантка – не перебор ли? – на всякий случай спросил Павел.

– Да нет, все штатно, – отмахнулся Дунаев. – Она еще мелкой была, когда ее на теплоход в Севастополе погрузили и свезли на чужбину. За свои поступки отвечать не может… Не страшная она, обычная баба. От немцев натерпелась, как и мы все, точно не предаст… Совсем мы вас запутали, Павел Сергеевич?

– Есть немного, – признался Павел.

– Нам без разницы, где фашистов бить, – пожал плечами Истомин. – Перейдем к делу, майор? В свое командование тебя не возьму, но консультироваться буду, не возражаешь? Не так уж много у нас офицеров. За последние две недели мы провели три боевые операции – могли бы больше, но хоть так. Приходится совершать глубокие рейды, чтобы фашисты не вычислили местоположение базы. До Бельфора не дошли, но окрестности разворошили. Взяли материальный склад в деревне Венжу, перебили полтора десятка местных полицаев. Все ценное забрали, остальное сожгли. Правда, пришлось все попрятать по лесам – разве дотащишь такую кучу? Там и продукты, и обмундирование, и лекарства… Сожгли колонну грузовиков за мостом на Соне: перекрыли дорогу в оба конца, прошлись свинцом, а потом подожгли из трофейных гранатометов – в качестве чистовой обработки, так сказать. Немцы подкрепление прислали, да наших уже след простыл. А в третий раз вообще все удачно сложилось. Оккупанты давно на наш отряд зуб точат, да не знают, где мы сидим, вот мы и подкинули им ложные координаты базы – якобы она в лесу под Шаро. Колонна вошла в дубраву – там мы их и заперли. Захватили у них в тылу минометную батарею – та уже пристреляна была – и накрыли эту ложную базу. Немцы оттуда бежали, угорелые, понять не могли, почему свои по ним садят. Батарею мы, понятно, увезти не смогли, отстреляли боезапас и все взорвали.

– Лихо работаете, – оценил Павел.

– В центре тоже довольны, – крякнул Истомин. – Не удивляйся, у нас даже есть рация. В объединенном штабе партизанских отрядов знают о нашем существовании. Позывные уходят в эфир на определенной частоте, и в Москве их ловят. Составляем сводки и донесения, регулярно их отправляем. В Москве имеются специалисты и аппаратура, они выявляют наши сигналы.

– Да у вас тут просто Смоленщина, – засмеялся майор.

– Завтра в Конте должна прибыть рота дивизии СС «Шарлемань». Сведения достоверные, источнику можно доверять. Факт возмутительный, эта деревня уже несколько месяцев находится под нашим присмотром. Если эсэсовцы в ней обоснуются, полетят головы сельчан. Мы планируем их остановить. План пока сырой, надеюсь, примешь участие в его разработке.

– Я готов.

– Сейчас иди спать – вижу, что не выспался, с петухами тебя подняли. Вечерком подходи, порешаем вопрос. За бойцов своих не волнуйся, они уже освоились на новом месте.

– У нас есть несколько комплектов эсэсовской формы, помнишь, Юрий Михайлович? – напомнил Сан Саныч. – Взяли в Винжу и на всякий случай решили присвоить – вдруг маскарад замыслим? Сейчас самое время устроить этот маскарад. Нужно несколько человек, знакомых с французским языком, – необязательно французов. Пусть с акцентом говорят – неважно, в дивизии всяких национальностей намешано.

– Это вы по адресу, – хмыкнул Романов.

– Я тоже могу принять участие, – сказал Дунаев.

– Примешь, примешь, – проворчал Истомин. – Только бороду сбрей. Посмотри, на кого ты похож, – натуральный Робинзон! Сколько тебя помню, ты вообще не подстригался.

…Павел блуждал по партизанской базе, испытывая безотчетное беспокойство. Нарастал дискомфорт. Такое чувство, будто ему хотели сказать нечто важное, но потом передумали. Он курил под развесистым деревом, снова и снова проигрывая в голове состоявшуюся беседу, и гадал, с чем связано это беспокойство. Может, напрягло известие про рацию, находящуюся в распоряжении командира?

Рация – тема интересная. Семь месяцев после гибели «Глазго» о нем не было ни слуху ни духу. Известие о нападении на конвой не могло не дойти до командования. В Лондон Романов и члены его группы не прибыли. Подозревать их в измене – крайне глупо. Группа по праву считается погибшей, а задание – невыполненным. В Лондон могли отправить других, но когда? Сколько воды утекло? Что вообще произошло?.. История про несостоявшуюся командировку поросла быльем, вспоминалось далеко не все. Он жив, имеет возможность (хотя бы теоретическую) связаться со своим начальством. Даже, возможно, лично с товарищем Абакумовым. Дать сигнал, что он жив и находится во Франции. Он обязан это сделать! Не получится – другое дело, но предпринять попытку он должен… Хотя надо ли? Кому теперь интересен, выражаясь фигурально, «сбитый летчик»?