Заговор против Сталина

Колонна выбралась на открытый участок, заросший луговой травой, и тут в лесу с западной стороны разгорелась сумасшедшая пальба. Это был спектакль, поставленный специально для господ из соединения «Шарлемань». Режиссерские таланты отсутствовали, но оно, чай, и не кино! Боеприпасов извели массу, отчаянно надеясь, что оно того стоит. Лес гудел, гремели взрывы – на это благое дело потратили ящик гранат. Не поленились, притащили пару трофейных минометов – личную гордость товарища Истомина – и самозабвенно стали из них бить, по итогу израсходовали по десятку мин на ствол. Концерт получился отменный: два десятка человек создали видимость полноценного побоища. Потом накал огня стал спадать, но взрывы и автоматные очереди продолжали греметь.

Колонна из нескольких БТР, грузовиков, зачехленных брезентом, и мобильной минометной батареи встала. По команде офицеров солдаты спешились и разбежались по полю. Командиры пребывали в замешательстве. По колонне не стреляли. Что за вакханалия происходила в западном лесу?! Пехотинцы ждали приказа, машины сигналили, пятясь под защиту деревьев. Гауптштурмфюрер Боннэр выпрыгнул из служебного «Хорха» и побежал к опушке, придерживая фуражку. Пересекать открытую местность было опасно. Часть подчиненных лежали в поле, другие отступили в лес. Окрестности покрыли пятнистые бугорки – солдаты носили камуфляжные комбинезоны.

– Роттенфюрер Вартран, что происходит? – гаркнул гауптштурмфюрер, падая в траву.

Подбежал плечистый младший командир, пристроился рядом на корточках.

– Не понимаем, гауптштурмфюрер. Похоже, наша часть в лесу нарвалась на засаду. Бой идет тяжелый. Я бы даже сказал, избиение.

– Какая наша часть, о чем вы, роттенфюрер? Нам не сообщали, что в данном квадрате действуют другие подразделения!

– Но это возможно, гауптштурмфюрер. В департаменте стоят два наших полка, а управление сами знаете какое. Могла произойти накладка, операцию плохо спланировали, действовали без предварительной разведки…

Гауптштурмфюрер скрипнул зубами – можно подумать, он сам проводил разведку. Получили данные, время поджимало, начальство на нервах – стали действовать на свой страх и риск!

Он привстал на колени и поднес бинокль к глазам. Над лесом вставали клубы дыма – явно горела техника. Стрельба утихла, но иногда раздавались взрывы, воздух сотрясали автоматные очереди. На опушке никого не было. Дорога уходила в лес, и другой дороги в этом квадрате не было, хоть тресни!

Вдруг стрельба в лесу усилилась. Боннэр насторожился – засек движение. Из леса вырвался дымящийся «Кюбельваген», прыгая по кочкам и безбожно виляя. За ним еще один – ничем не лучше, из-под капота валит дым. В машинах сидели несколько человек. Из второго автомобиля стреляли по лесу. На опушку выбегали люди, открывали огонь из карабинов и автоматов. Но пассажирам повезло, они ушли из зоны обстрела. Партизаны на опушке прекратили стрельбу, стали грозить кулаками и выкрикивать что-то ругательное. Автомобили преодолели часть открытого пространства и покатили дальше по дороге. Из второго «Кюбельвагена» все еще кто-то стрелял.

– Это наши, гауптштурмфюрер, – мрачно поведал Вартран. – Кажется, это все, кому удалось вырваться…

Боннэр процедил ругательство, привстал. Он все прекрасно видел – на беглецах была эсэсовская форма. Черт ногу сломит, что здесь происходит! Его ни о чем не предупреждали! Снова пришлось прилечь – из дальнего леса продолжали стрелять, а шальные пули никто не отменял.

Постановочное действие было в разгаре. Мундир, по которому потоптались партизаны, отчаянно давил – выбор размеров в «костюмерной» был небогатый. Пришлось оторвать пуговицы – в этом не было ничего неестественного. Фуражка слетела с головы – ничего страшного. Павел, извернувшись на заднем сиденье, строчил из «МР-40», намеренно беря выше, чтобы никого не зацепить, и давился от истеричного хохота. Не до смеха нынче, товарищ майор, чего ты ржешь, как припадочный?..

Переполох был славный, поработали на совесть. Патроны кончились, он плюхнулся на сиденье, сполз и уставился в небо. Состояние было такое, словно он действительно вышел из боя. Теперь, как говорится, все в руках Господа.

Он приподнялся, посмотрел по сторонам. Пока все шло по плану. Группа состояла из шести человек, по трое в каждой машине. В ведущей – Дунаев, сносно владеющий французским языком, немецкий антифашист Клаус Шенк, доказавший в боях свою лояльность, и макизар Мерден, служивший в конце 30-х во французской армии. В машине Романова два француза: Антуан Люпье и Рено Гуссак, ребята боевые, согласились побыть в шкуре эсэсовских гренадеров. Соответствующий образ принимали в спешке, друг на друга не смотрели, да и на себя не могли полюбоваться по причине отсутствия зеркал.

Дунаев сбрил бороду с усами и нацепил зачем-то очки. Павел не всматривался, но поймал себя на странной мысли, что этот человек ему кого-то стал напоминать… Впрочем, сейчас не до глупостей.

– Все нормально, – бурчал командир, напутствуя своих людей. – Красивые, не отнять. Главное – драматизма побольше.