Заговор против Сталина

В этой неестественной тишине вдруг с горы покатился камень. Он забавно пропрыгал, отбиваясь от выступов, и упал на дорогу в метре от солдатской ноги. Военнослужащий застыл, на лбу выступила испарина. Остальные заозирались, припали к прицелам. Покатился еще один камень, но и он упал, никому не навредив. Что такого, камни ведь постоянно падают! Но вслед за вторым камнем хлынула осыпь – сначала всякая мелочь, крошка, а затем посыпался настоящий град из булыжников. Камни летели, словно из самосвала. Каменный град накрыл зазевавшихся солдат. Несколько человек успели выскочить, побежали назад. Остальным не повезло – камни ломали им кости, крошили черепа. Кто-то орал, хрипел мужчина с перебитым позвоночником.

Осыпь продолжалась секунд пятнадцать, и на дороге выросла внушительная гора. Из-под нее торчали искривленные конечности, вытекала кровь. Поднялась паника. Выжившие солдаты принялись строчить по скалам. Кто-то додумался бросить гранату, и повезло, что она взорвалась на горе, а не у метателя под ногами.

Остановилась колонна, с грузовиков спрыгнули солдаты. Разразилась ожесточенная стрельба, открыли огонь с башен БТР пулеметчики. Это было сущее безумие! Ответного огня никто не вел, но эсэсовцы не унимались, крошили оба склона. Камни снова катились на головы солдатам – на этот раз они были сами виноваты. Подобных осыпей уже не было, но досталось многим. В голове колонны орал гауптштурмфюрер: «Прекратить огонь, кретины!»

Стрельба прекратилась, но оружие никто не опускал. Глаза внимательно следили за гребнями скал. Но там было тихо, только птицы сорвались, напуганные стрельбой, и подались за косогор. Перекошенные лица тряслись, пот хлестал ведрами. Возможно, солдаты дивизии «Шарлемань» и отличались особым героизмом, но, видимо, в каких-то других условиях. Командир орал: «Всем тихо, проявлять повышенную бдительность!» И все притихли. Только раненые стонали – им не могли запретить. На скалах не было ни одной живой души. Боннэр поколебался, потом стал раздавать команды: с места не сходить, двигатели держать включенными, части личного состава – наблюдать за скалами, остальные – на разбор завалов. Не менее сорока человек, забросив оружие за спину, принялись растаскивать камни, чтобы освободить проезд. Немцы нервничали, постоянно бросали взгляды наверх. Но скалы невозмутимо помалкивали, и солдаты успокоились – возможно, осыпь была случайной…

И вдруг из-за гребней полетели гранаты. При этом метателей не было видно. Боеприпасы прыгали по склону и взрывались внизу. Гранат не жалели – все, чем нажились при недавней атаке на арсенал, пошло в ход. Забрасывали не только завал, где трудились солдаты, волна разрывов накрыла всю колонну. Загорелись замыкающие грузовики, и отступление задним ходом стало невозможно. Обе роты попали в капкан. Гранаты продолжали сыпаться, солдаты гибли. Помимо гранат, летели бутылки с зажигательной смесью – этого добра наготовили предостаточно. Билось стекло, горящее пламя растекалось по брезенту, капотам, облизывало тонкую броню бронетранспортеров. Охваченные пламенем, метались люди. Завал только начали разбирать, под ним оставались живые и мертвые, но сверху падали еще тела, и спастись из этого ада было невозможно. Несколько человек попытались заползти под автомобили – их ноги перебили осколки взорвавшейся рядом гранаты. Несчастные взвыли, не в силах выбраться. Дно ущелья заволокло пороховым дымом. Солдаты беспорядочно стреляли при полном отсутствии мишеней. Гауптштурмфюрер Боннэр получил пулю в живот и теперь захлебывался кровью. Он подполз к колесу, откинул голову. Машину тут же охватило пламя, уничтожило брезент, стало сжирать деревянные части кузова и слизывать краску с кабины. В какой-то момент на гребне появились люди, но сопротивление было сломлено, они могли стрелять беспрепятственно. Эсэсовцы залегали среди камней, но сверху их было прекрасно видно. Пули кромсали защитные комбинезоны. Это было форменное избиение! Выжившие солдаты бросали оружие, лезли на склон с поднятыми руками. Но служащие СС в плену не требовались – их сбивали пулями. Те, что были поумнее, пробирались в заднюю часть колонны, перебегали, ползли, прячась за телами павших. Вырваться удалось немногим, но таковые были, они уходили за «флажки», прятались в камнях, в основном израненные, растерявшие оружие.

На скале в шестистах метрах от арены побоища было тепло и солнечно. Люди лежали за камнями и курили, прислушиваясь к звукам боя. Над ущельем Карбен поднимался черный дым. Не было необходимости видеть картину своими глазами, все и так было понятно. Партизаны с удобством обустроились и теперь подставляли солнцу чумазые лица. Загадочно улыбался молодой парнишка Антуан Лепье, думал о своем. Подобные минуты случались на войне – груз падал с души, появлялась возможность поразмыслить о жизни. Что-то бравурно насвистывал антифашист Шенк. Увлеченно чесался Гуссак. Сан Саныч Дунаев курил папиросу и вслушивался.

Бой прекратился, теперь доносились только крики. Над горящей техникой клубился дым.