Заговорщики Гора

— Небольшой банкет, или даже два, — сказал он, — были бы уместны.

— В ресторане Менона есть неплохой частный кабинет, — сообщила я.

— Превосходная мысль, — признал Господин, — но я также подумываю и о саде позади дома.

— У Господина остались приятные воспоминания об этом саде? — улыбнулась я.

— Да, — подтвердил он.

— Рабыня очень рада, — сказала я.

В этом саду мой Господин получил от своей рабыни большое удовольствие. Её чувства ничего не значили, но могла ли она забыть траву, запах цветов, ветер, шелестевший листвой наверху, силу его рук и свою беспомощность, его прикосновения и губы, его нежность и язык, вынуждавшие её вынести сотни прикосновений, некоторые ожидаемые, другие неожиданные, некоторые властные, другие красиво тонкие. Часто ему приходилось зажимать ей рот, чтобы крики, вопли и стоны бескомпромиссно используемого, эксплуатируемого движимого имущества не раздражали соседей.

— Мы могли бы поставить там стол и сидеть вокруг него на циновках, — предложил он.

— Но не в особом месте, — улыбнулась я.

— Верно, — расплылся в ответной улыбке Десмонд, — в особом месте не стоит.

Тем местом, которое мы имели в виду, был тихий, скрытый от глаз, поросший мягкой травой и цветами, укромный уголок сада, лучше всего подходящий для пиров рабовладельца.

— Леди Бина может захотеть повторить развлечение больше чем пару раз, — заметила я.

— Подозреваю, что так и будет, — согласился мой Господин. — Но мы не можем тянуть с возвращением в Харфакс вечно.

— И когда мы отправляемся? — поинтересовалась я.

— Через несколько дней, — неопределённо ответил Десмонд.

— Я голая и прикованная, — намекнула я. — Я во власти Господина.

— И что? — словно не понял он.

— Разве сейчас не самое время проверить кандалы? — спросила я.

— Ах Ты, самка слина, — улыбнулся мужчина.

— Господин? — выдохнула я, когда он опустился на колени рядом со мной и положил руку на мою левую щиколотку.

Он тщательно исследовал замок ножного браслета, убедившись, что моя лодыжка надёжно заперта. Я немного поёрзала, стоя на коленях. От близости моего господина меня начала бить лёгкая дрожь. Затем он подергал цепь, проверяя её крепление к кольцу браслета, а потом и к рабскому кольцу, установленному в ногах его кровати.

Когда мужчина встал, я протянула к нему свою руку.

— Рабыня прикована надёжно, — констатировал он.

— Господин! — воскликнула я.

— Что? — как ни в чём не бывало, спросил Десмонд.

— Ничего, — вздохнула я, опустив голову.

Он снова отвернулся и у меня непроизвольно вырвался испуганный шёпот:

— Господин.

— Что-то не так? — осведомился мой хозяин, и встретившись со мной взглядом, спросил: — Что случилось?

— Я начинаю понимать, — всхлипнула я, — каково это, быть отвергнутой.

— Только сейчас? — уточнил Десмонд.

— И раньше тоже, иногда, — согласилась я, — среди фургонов, на ночёвках в Волтае, в Пещере.

— Но теперь особенно? — угадал он.

— Да, — вздохнула я.

— Они ненадолго успокоились, — объяснил господин. — А теперь всё начинается снова.

— Это Вы сделали это со мной? — спросила я.

— Не я один, — развёл он руками. — Но Ты ведь чувствовала такие вещи и раньше.

— Да, — неуверенно сказал я.

— Это обычное дело, — кивнул мужчина. — Иногда это начинается прямо на сцене торгов, когда ты стоишь босыми ногами, утопая в опилках, а мужчины предлагают за тебя цену, и Ты осознаёшь, что тебя продают. Иногда уже впервые оказавшись в рабской клетке, когда Ты стоя на коленях и сжимая прутья, выглядываешь наружу. Иногда это случается ещё раньше, уже когда с тебя срывают одежду и защёлкивают на твоём горле ошейник. Уверен, что Ты даже на своей прежней планете должна была чувствовать такие эмоции.

— Неутолённые желания, страсть, любопытство, беспомощность следовало отвергать, — сказала я.

— Но здесь всё по-другому, — напомнил Десмонд.

— Здесь я — рабыня, — прошептала я.

— Теперь ты знаешь о своей уязвимости, о том, что ожидается от тебя, о том, чем Ты можешь и должна теперь быть, как и о том, что ты всегда хотела этим быть.

— Я боюсь, — призналась я.

— Уверен, тебе уже случалось чувствовать беспокойство, возбуждение, дискомфорт, напряжённость рабыни и прежде, — заметил он.

— Это делает меня беспомощной, — пожаловалась я.

— Готов поспорить, что твои рабские огни начали разгораться уже в доме Теналиона, — предположи Десмонд.

— Ничего нельзя поделать с такими вещами, — вздохнула я.

— Ты и не должна, — пожал плечами господин.

— Мне нужно попытаться подавить их, отрицать и перебороть их, — заявила я.

— Ты больше не на Земле, — напомнил мне он.

— Нужно попробовать! — всхлипнула я.

— Ты на Горе, — повторил Десмонд. — Здесь это не разрешено.

— Нужно попробовать! — прошептала я.

— Почему? — спросил мужчина.

— Я должна побороть их!

— Ты не сможешь, — заявил он.

— Конечно же, Вы войдёте в моё положение и будете добры ко мне, — сказала я.

— Нет, — отрезал господин, — и никто, ни один не другой рабовладелец не будет.

С какой радостью я услышала то, что мне не будет оставлено никакого выбора, кроме как быть безоговорочно такой, поскольку я сама хотела быть такой, уязвимой рабыней во власти моего господина.