Читаем Заговорщики Гора полностью

Заговорщики Гора

— Я думаю, — покачал он головой, — что Ты, как я уже предположил ранее, всё ещё не можешь до конца понять того простого факта, что в это вовлечено гораздо больше чем просто запреты, разрешения, команды и так далее. Как только эти вещи начались, а я уверен, что они уже живут в тебе, они возьмут своё, с той же неотвратимостью, как голод или жажда.

— От таких лишений можно умереть, — простонала я.

— К счастью нет, — успокоил меня господин, — в противном случае, насколько я понимаю, женская половина населения твоего прежнего мира было бы значительно уменьшена.

Я не ответила на это. В действительности, я знала, что многие, если не вообще все женщины моего прежнего мира жили в сексуальной пустыне. Насколько же ошеломлены были некоторые из них, оказавшись на Горе, когда открыли для себя истинных мужчин, тех, у ног которых их раздели и заключили в ошейники, тех, перед которыми они могли с благодарностью стоять на коленях.

— Они могут, конечно, — добавил Десмонд, — быть несчастными, сознавать, что мучаются, и терпеть постоянно терзающий их дискомфорт.

— Да, Господин, — согласилась я, вспомнив рабынь в доме Теналиона, которых в порядке подготовки к продаже лишали секса.

Я часто слышала, как они стенали и царапали пол в своих клетках. Мне также рассказывали о красивых рабынях, ползущих к ногам ненавидимых ими хозяев, жалобно умоляя о ласке и облегчении.

— Рано или поздно, — продолжил господин, — рабские огни начинают разгораться в животах всех рабынь. Затем, в течение довольно долгого времени, их вспышки становятся всё более частыми и более интенсивными. Они будут бушевать внутри тебя, выворачивать тебя наизнанку, жечь твои живот и тело своим всепроникающим настойчивым пламенем.

— Как жестоки мужчины, — всхлипнула я.

— Они — мужчины, — развёл руками Десмонд.

— Они — Господа! — добавила я.

— А женщины? — уточнил он.

— Рабыни! — сердито буркнула я.

— Я сомневаюсь, что Ты в настоящее время сознаёшь это, — сказал господин, — но самые сильные узы на рабыне — это не верёвки и не кожа, не шнуры и не железо. Это — её рабские потребности.

— И это мужчины сделали её такой! — воскликнула я.

— Да, — не стал отрицать он.

— Но я не хотела бы, — шёпотом призналась я, — ничего иного.

— А ничего иного и не будет, — заверил меня Господин.

— Неудивительные, что свободные женщины нас так ненавидят! — проворчала я.

— Они знают, что женщины принадлежат мужчинам, — усмехнулся он, — и, видя перед собой рабыню, они видят лучшее доказательство этого. Ведь она именно та женщина, которая реально принадлежит мужчинам.

— Да, Господин, — не могла не согласиться я.

— Также, — продолжил Десмонд, — они в ярости от того, что красота рабыни выставлена напоказ, поскольку они сами втайне желают продемонстрировать свою. А ещё их бесит, что мужчины хотят удовольствий, вместо того, желать статуса, возможностей, карьеры, положения и престижа, которые они могут дать, и ищут не их, а рабыню. Они негодуют из-за того, что сексуальные потребности рабыни глубокие, сильные и явные, и что она может удовлетворить их. К тому же, они подозревают об эротических экстазах рабыни, сотрясающих всё её тело и разум, о жаре, наполняющем всё её подчинённое существование, о глубоких не поддающихся контролю оргазмах порабощённой женщины, о восторгах, о мольбах, о ежедневной радости в больших и маленький вещах той, кто познала ошейник господина.

— Господин, — шёпотом позвала я.

— Что? — спросил он.

— Возьмите меня, — попросила я.

— Твои рабские огни начали обжигать, не так ли? — уточнил Десмонд.

— Да! — призналась я.

— И Ты начала ощущать то, что они могут сделать с тобой, чем Ты можешь стать?

— Да! — простонала я.

— Вероятно, я должен был бы тебе отказать, — покачал он головой.

— Нет, пожалуйста, не отказывайте мне, Господин, — взмолилась я. — Будьте милосердны, Господин!

— То есть, Ты, бывшая женщина Земли, — уточнил мой хозяин, — просишь о сексе?

— Да, Господин, — подтвердила я. — Я прошу о сексе. Я умоляю об этом!

— Ты просишь о сексе так, как это делает рабыня? — поинтересовался он.