Загробная жизнь или последняя участь человека

Приходится слышать иногда такое возражение: множество людей и даже целые народы не обнаруживают в себе большой способности и стремления к умственному и нравственному развитию, например, кафры, готтентоты119 и другие.

На это мы должны ответить следующее. Решаясь подвергать своему обсуждению явления духовной жизни, мы должны делать свои заключения не по исключительным, особенно же уродливым, явлениям в этой области, а по нормальным. Когда мы беремся определять меру способности наших духовных сил к развитию, то должны иметь в виду не кафров и готтентотов, а людей, могущих служить истинными представителями своего рода. С другой же стороны, и относительно кафров и готтентотов, а равно и других диких племен, нужно заметить, что путешественники, описавшие эти племена, слишком уж преувеличивали их неспособность к умственному и нравственному развитию; опыт же (например, успехи христианской миссионерской деятельности) показывает, что и в этих младенчествующих народах кроются или дремлют немалые духовные силы, и если они не развились, то благодаря лишь неблагоприятным условиям исторической жизни этих народов. «Рассказы путешественников, откуда почерпаются все сведения (относительно диких народов), иногда очень сомнительны. Если не вполне верными оказываются их описания орудий, жилищ, обычаев, племенных особенностей и произведений местностей, обитаемых дикими, то как осторожно мы должны принимать свидетельства путешественников о религиозном и нравственном состоянии племен, посещенных ими! Эти идеи смутны и неясны в самых душах их, да и высказываются они ими на самых бедных и неразвитых наречиях; а на языке неразвитом трудно выражаются истины отвлеченные, как бы они просты нам ни казались. Притом, большая часть дикарей не любит, когда их расспрашивают об их убеждениях»120.

Еще говорят против телеологического доказательства бессмертия души человеческой; некоторые люди уже в здешней жизни, по-видимому, раскрывают все то идеальное содержание, которое заключалось в их природе, и развитие их иногда доходит до того пункта, где вполне раскрываются их индивидуальные силы и уже начинается поворот назад.

Но это наблюдение страдает неточностью и односторонностью. Если некоторые люди под конец своей жизни кажутся не могущими уже идти далее и более развиваться, то они только кажутся такими. На самом же деле — отнюдь нельзя оспаривать той истины, что в настоящей жизни человек развивается односторонне, так что если в нем до возможных — наивысших — пределов раскрывается одно идеальное дарование, то остальные, присущие его природе, дарования или едва пробуждаются или раскрываются в весьма ограниченных размерах. Так, Гете сказал о себе: «Я охотнее помирюсь с несправедливостью, чем равнодушно перенесу беспорядок». Но и в сфере чисто нравственных влечений и способностей, развиваемых человеком в настоящей жизни, замечается та же односторонность; иной обнаруживает замечательно правдивый характер, но у него недостает мягкости и нежности сердца; другой обладает любящим, всепрощающим сердцем, но зато у него или слабо умственное развитие, или нет силы, и так далее. Таким образом, если бы даже человек достигал иногда в здешней жизни полного развития какой-либо из своих способностей (чего допустить, однако, нельзя), то этим все-таки далеко еще не исчерпывалось бы все содержание и все богатство его духовных дарований.

3) Обладая умом, жаждущим истины, и волею, стремящеюся к нравственному совершенству, человек одарен еще сердцем, жаждущим счастья, блаженства. Все мы

О счастии с младенчества тоскуем121