Загробная жизнь или последняя участь человека

В самом деле, что могло бы заставить их проповедовать о воскресении Иисуса Христа, если бы Он действительно не воскрес? Прежняя любовь к Нему? Но эта любовь, в таком случае, необходимо должна была охладеть и даже превратиться в ненависть, они видели бы теперь в Нем человека, который, обольстив их несбыточною мечтою, заставив их покинуть дома, имущество, мирные занятия, вооружив против них весь народ иудейский, наконец — оставил их на произвол судьбы. Или надежда благ мира? Но проповедовать Иисуса Христа воскресшего значило объявить иудеям, что они — убийцы истинного Мессии, то есть открыто обвинять их в величайшем преступлении, какое только можно вообразить, и — следовательно — подвергать себя всей злобе и ненависти этих людей, которые в мщении за себя были неукротимы, как известно уже было апостолам из опыта над их собственным Учителем. Между тем, если бы они согласились перейти на сторону врагов своего Учителя, если бы объявили, что, умерши, Он не воскрес, хотя неоднократно предрекал о Своем воскресении и, следовательно, был обманщик, в таком случае — они не только избавились бы от всех угрожавших им опасностей, но, без сомнения, получили бы и немалые выгоды. Первосвященники и старейшины не жалели же денег для стражей, чтобы только они разгласили нелепую молву о похищении тела Иисусова. Итак, апостолы были достоверными свидетелями воскресения Иисуса Христа — такими свидетелями, которые, по собственному признанию их, не могли не говорить того, что видели и слышали (ср.: Деян. 4, 20).

Апостольская проповедь о воскресении Иисуса Христа встречена была и со стороны древних язычников сомнением и насмешками (см.: Деян. 17, 31, 32). И для новейших язычников основа христианства — воскресение Основателя его продолжает до сих пор служить предметом глумления и пререкания. Рассмотрим главнейшие возражения новейших противников христианства против действительности воскресения Христа Спасителя.

Мысль, будто ученики, украв мертвое тело своего Учителя, распустили потом молву о Его воскресении, вообще так странна и нелепа, что новейшие последователи противохристианского направления почти не решались уже повторять ее вслед за древними иудеями132, а вместо нее стали измышлять новые клеветы на истину воскресения Христова. Так, рационалисты прошлого столетия (и между ними — в особенности — Паулюс, Бардт, Шлейермахер), утверждали, что Иисус Христос не умер на Кресте, а только приведен был в состояние летаргии и потом, в прохладном каменном гробе, снова приведен был в чувство — попечением друзей и сильным запахом ароматов. После этого Он показывался ученикам в разных местах и, наконец, изнемогая в томительных страданиях, умер где-то в неизвестности. Новейшие рационалисты (Вейсе, Эвальд, Штраус, Баур и вообще так называемые тюбингенцы), признавая несостоятельность гипотезы о летаргическом сне Иисуса Христа, прибегли к новой гипотезе — так называемого визионерства, или мечтательности. Они думают, что Христос, действительно умерши на Кресте, не воскресал из мертвых; а те явления Его по воскресении, о которых рассказывается в Евангелиях, были внутренними явлениями, фактами слишком возбужденного воображения Его учеников, словом — субъективными видениями, не имевшими в существе своем ничего действительного.

Не опровергая подробно этих новых клевет, тем более, что они отчасти опровергаются высказанными уже прежде соображениями о смерти и воскресении Иисуса Христа133, мы заметим здесь только, что действительность необычайного факта воскресения Христова положительно доказывается всею последующею судьбою веры и Церкви Христовой. Внезапная и решительная перемена в характере учеников Христовых, очевидные чудеса в истории их жизни и проповеди, чрезвычайно быстрое распространение христианства, несмотря на все, по-видимому, непреодолимые препятствия к тому, — все эти события не могут быть поняты и объяснены без воскресения Иисуса Христа, и — притом — воскресения действительного, а не мнимого или только воображаемого. Словом, воскресение Иисуса Христа обосновано так же твердо, как и само христианство: без первого не существовало бы и последнего.