Загробная жизнь или последняя участь человека

Теперь спрашивается: принимал ли сам Павел явление Христа при Дамаске за духовное видение или за истинное событие, за телесную действительность? Этот вопрос может быть разрешен с точностью на основании Первого послания к Коринфянам. Здесь Павел указывает на бывшее ему явление Воскресшего, на последнее из всех. Если же Павел (как повествуется в Деяниях Апостольских и как принимает Штраус) после явления, за которым последовало его обращение, имел неоднократные видения Христа, то из выражения: после всех следует, что это явление при Дамаске не могло быть только духовным видением; следует — напротив того, что явление заключило собою ряд тех событий, которые должны были окончиться вскоре после воскресения Иисуса Христа, составляя переход от видимоземного к дальнейшему, чисто духовному общению Господа с Его учениками, так как они принадлежали единственно к истории основания Церкви; призвание же апостола язычников было в этой истории необходимым эпизодом, осуществимым только посредством личного явления Христа. То же заключение вытекает и из 9-й главы Первого послания к Коринфянам. Здесь апостол говорит: Не апостол ли я? Не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего? (ст. 1). Напоминанием о своем лицезрении Господа Павел хочет доказать свое апостольское достоинство, свою равноправность с Петром и другими апостолами. Но все это доказательство могло иметь силу только в таком случае, если событие при Дамаске было принимаемо среди верующих за действительное событие, которое было удостоверено и другими свидетелями и о котором Павлу достаточно было только напомнить.

Итак, мы спрашиваем: по воззрению Павла, могло ли одно духовное видение Христа служить доказательством апостольского звания в Церкви? Получать духовные видения было, бесспорно, признаком пророка, а не апостола; апостольское же звание, по воззрению Павла, есть иное и высшее, чем пророческое. Следовательно, и это явление Господа, которым Павел доказывает свое апостольское звание, должно быть не таким видением, какое доступно одинаково каждому пророку и другим христианам, а иным. Так как лицезрение исторической жизни Иисуса и, в особенности, Его воскресения, и личное призвание воскресшим Господом было исключительным преимуществом апостола пред пророком, то оно (лицезрение) могло быть ему только в телесном виде, как было столь часто Петру и другим апостолам, прежде и после смерти Христовой. К этому надобно присовокупить, что Павел, в 15-й главе Первого послания к Коринфянам, именно с целью уничтожить возникшее в Коринфской церковной общине сомнение касательно воскресения тела и доказать будущее телесное воскресение всех, обращается к воскресению Христа, Первенца из умерших. Возможно ли же, чтобы Павел для доказательства воскресения тела ссылался на такое событие, которого нетелесность, как духовного видения, была известна ему? Возможно ли, чтобы на телесности этого явления он основывал не только действительность своего апостольства, но и собственное свое спасение при жизни и по смерти, если событие это было такого рода, что он не знал, был ли он при этом в теле или вне тела (ср.: 2 Кор. 12, 2)? Итак, мы видим, что Павел, по собственному опыту знавший духовные видения, с ясным сознанием и полною уверенностью принимал явление Христа при Дамаске не за духовное видение, а за действительное явление. После этого по какому же праву можно было бы извращать свидетельство этого мужа, высказываемое им с такою выразительностью о самом важном для него и священнейшем событии всей его жизни!