#заяц_прозаек

Червоточина Упса молчала. Он упорно сканировал свои сенсоры, но все его ощущения были в норме: давление крови и лимфы, уровень эмоционального фона, потоотделение и умственное эхо. Он уныло вошел в здание и побрел по пустым коридорам и комнатам, в которых стояли столы и стулья, а на стенных досках осыпали мел нерешенные уравнения, пестрели ошибками недописанные предложения и уже никому не нужные задания на дом, вкривь написанные учителями. Нужная терминология и понятийная информация уже подгрузились, и, как знал Упс, намеренно с опозданием в интервале, который давал ему — Упсу время на сенсорику и, возможно, и на аварийное включение неопределенной Червоточины. Но включения не произошло.

Позже он выбрал экипировку. Теперь он ничем не отличался от недолюда или особи доминирующего пола пятнадцати лет. УПС рассматривал себя в мутном зеркале в гигиенической комнате, туалете для мальчиков, и старательно приглаживал черный вихор на голове. По инструкции вихор должен был торчать, но Упсу это категорически не нравилось. Форменные брюки и кофта с ромбовидной эмблемой сидели на нем небрежно и выглядели ношеными и давно не глаженными. Но в этом то и была фишка — его должны признать своим. Рваный полупустой рюкзак валялся на грязном полу.

Он вышел из туалета и столкнулся лицом к лицу с бабой Лидой.

— Куда прешь! Ослеп, Колбасников!

Ага, заработала запущенная вариативным шаблоном легенда.

Он не мог на неё сердиться, хотя должен был заорать в ответ что-то обидное, но УПС насквозь видел бабу Лиду: гнилые зубы под стертыми железными коронками, искривленные тяжёлой работой кости, хромые ноги… Он промолчал. А она поковыляла с полным ведром по коридору, шумно грохнула ведро об пол, охнула и погрузила в мутную воду потрёпанную швабру. Упс ничего не ощутил, но швабра потащила бабу Лиду по коридору, выписывая вдоль половиц замысловатые кренделя, выделывая вокруг коридорных углов головокружительные виражи. Бабу Лиду кидало из стороны в сторону, как гимнастку на брусьях, но она улыбалась мечтательно и отрешенно.

Все последующие дни Упс-Колбасников или Колбаса, он же — Колбасо-Спасский, просто умирал со скуки на задней парте девятого класса средней школы имени «Надежды Константиновны Крупской». Он уже выяснил, кто она такая и очень жалел, что поздно прибыл и уже не сможет помочь с базедовой болезнью одутловатой с глазами навыкате бездетной просветительницей.

Всех своих одноклассников он легко классифицировал по шкале знаний и умственной одаренности на отсталых и очень отсталых. Была еще шкала физического развития и особых отличий. Под особыми отличиями подразумевались притягательность и внешняя привлекательность. Короче, как понял Упс, одни уже дозрели и желали физических контактов, а другие в силу внешней непривлекательности желали контактов, но востребованы противоположным полом не были.

Особняком в его классификации стояла Любка по кличке Пробка. Очень красивая и ветреная особа. С ней всё было понятно. А вот Каравай, парнишка с русой шевелюрой, и Куцый, хлипкий очкарик, явно опережали других по умственному развитию, хотя и не блистали физической формой. Но их умственное превосходство оценили оба пола недолюдей. Здоровяки их не трогали, опекали и не давали старшакам вершить расправу по произволу или от нечего делать. Второй пол строил глазки, хотя и не даром. Кстати, у Любки они не котировались.

— Жаргон, — Упс вздохнул. Слишком прилипчивыми были подхваченные в этой среде словечки. Ну да ладно. В отчет они не попадут.

Учителя тоже были классифицированы Упсом. Их научные компетенции и педагогические приемы поставили его в тупик. Он не совсем понимал, почему эти случайные люди допущены обучать недолюдей. Некоторые ничего кроме агрессии со стороны необучаемых нелюдей не добивались. И, надрываясь на непосильном поприще, лишившись душевного покоя и здоровья, еще и пол школы восстановили против себя. Гвалт, царящий на уроках этих несчастных, хорошо, что Крупская не дожила до такого позора, не поддавался описанию. Упс даже не знал, какие категории найти для описания существующей системы обучения для страниц аналитических наблюдений.

Червоточина Упса до сих пор ничем о себе не намекнула. Упс оставался взвешенным, сдержанным и в пределах своей легенды ничем себя не особо не проявил. Несколько раз был вызван к доске. Отвечал, как и положено крепкому троечнику с натугой, поглядывая на хорошистов, ожидая подсказки и «помощи зала», как ехидно заметил физик по прозвищу Михайло Ломоносов, большой зануда, задававший на дом трудные задачи. Домашку по всем предметам в классе делал только Куций, его тетради на переменах ходила по рукам.

Совершенно случайно Упс открыл, что не безразличен Любке. На уроках она оборачивалась и кидала на него долгие взгляды. Тогда Колька Грузило, сидящий впереди, тоже оборачивался к Упсу-Колбасникову и шептал:

— Запала, давай не теряйся. Расскажешь потом.

Упс не знал, как должен не теряться Колбасников. Но Любка сама его нашла. На большой перемене она потянула Колбасникова за рукав и коротко кивнула:

— Пошли…