Закат и падение Римской империи

Сирия не была недостойна оказанного ей предпочтения, так как принадлежала к числу тех стран, в которых земледелие процветало с самой глубокой древности. Близость моря и гор и обилие лесов и вод умеряли ее знойный климат, а произведения ее плодородной почвы доставляли обильные средства пропитания, благоприятствовавшие размножению и людей, и животных. Со времен Давида и до времен Ираклия эта страна была усеяна старинными и цветущими городами; ее население было и многочисленно, и зажиточно, и даже после того, как ее мало-помалу опустошали деспотизм и суеверие и после недавних бедствий, причиненных войной с Персией, Сирия еще могла возбуждать и удовлетворять жадность степных племен. Равнина, которая тянется на протяжении десяти дней пути от Дамаска до Алеппо и Антиохии, омывается с западной стороны извилистым течением Оронта. Возвышенности Ливана и анти-Ливана тянутся от севера к югу между Оронтом и Средиземным морем, а название пустой (Coelesyria) было дано длинной и плодородной долине, которую окаймляют в том же направлении два кряжа снежных гор. Между городами, о которых упоминают под их греческими и восточными именами география Сирии и история завоевания этой страны, мы отличаем Эмесу, или Хомс, и Гелиополь, или Баальбек, так как первый был метрополией равнины, а второй - столицей долины. Под владычеством последнего из Цезарей они были сильно укреплены и многолюдны; их башни блестели на далеком расстоянии; общественные и частные здания покрывали большое пространство, а граждане славились если не своим мужеством, то по меньшей мере, своей гордостью, если не своими богатствами, то по меньшей мере, своей роскошью. Во времена идолопоклонства и Эмеса, и Гелиополь поклонялись Ваалу, или солнцу; но во времена упадка их суеверий и их величия их судьба была далеко не одинакова. От находившегося в Эмесе храма, который поэты сравнивали с вершинами Ливанских гор, не осталось никаких следов, между тем как развалины Баальбека, оставленные без внимания древними писателями, возбуждают любопытство и удивление в европейских путешественниках. Храм имел двести футов в длину и сто футов в ширину; его передняя часть была украшена двойным портиком на восьми колоннах; с каждой стороны было по четырнадцати колонн, и каждая колонна, вышиною в сорок пять футов, состояла из массивных каменных или мраморных глыб. Размеры и украшения коринфского ордера свидетельствуют о его греческой архитектуре; но так как Баальбек никогда не был резиденцией какого-либо монарха, то для нас непонятно, как могла щедрость частных лиц или городского общества доставить средства для возведения таких великолепных построек. После завоевания Дамаска сарацины направились к Гелиополю и к Эмесе; но я не буду снова говорить о вылазках и сражениях, так как я уже описывал их с большими подробностями. При дальнейшем ходе военных действий сарацины были обязаны своими успехами столько же своей политике, сколько своему мечу; они разделяли силы неприятеля тем, что заключали с некоторыми из своих врагов отдельные и недолгосрочные мирные договоры; они приучали население Сирии сравнивать выгоды, доставляемые их дружбой, с невыгодами, причиняемыми их враждой; они знакомили его со своим языком, со своей религией и со своими нравами и путем тайных закупок истощали магазины и арсеналы тех городов, к осаде которых намеревались приступить. Они увеличивали выкуп тех городов, которые были богаче других или которые оказывали более упорное сопротивление, и с одной Халкиды было взыскано пять тысяч унций золота, пять тысяч унций серебра, две тысячи шелковых одеяний и столько фиг и маслин, сколько можно навьючить на пять тысяч ослов. Но условия перемирия или капитуляции соблюдались в точности, и тот наместник халифа, который дал обещание не вступать внутрь сдавшегося ему Баальбека, оставался спокойным и неподвижным в своей палатке до той минуты, когда враждовавшие между собою партии стали просить вмешательства иноземного повелителя. Завоевание и сирийской равнины, и сирийской долины было окончено менее чем в два года. Однако повелитель правоверных был недоволен этими мешкотными успехами, и сарацины, оплакивая свою вину слезами ярости и раскаяния, стали громко требовать, чтоб начальники вели их сражаться за Господа. В одном сражении, происходившем под стенами Эмесы, юный двоюродный брат Халида восклицал: "Мне кажется, что я вижу чернооких гурий, которые смотрят на меня; если бы одна из них появилась на земле, все люди умерли бы от любви к ней. Я вижу в руке одной из них зеленый шелковый платок и шапочку с драгоценными каменьями; она манит меня к себе и говорит: "Приходи сюда скорей; ведь я люблю тебя". С этими словами он устремился на христиан и стал поражать насмерть всех, кто встречался на пути; наконец, он обратил на себя внимание губернатора Хомса и был насквозь проколот копьем.