Закат и падение Римской Империи. Том 7

После семилетнего изгнания первый освободитель Рима был возвращен своему отечеству. Он бежал из замка св. Ангела, переодевшись монахом или пилигримом, искал в Неаполе дружбы венгерского короля, старался расшевелить честолюбие в каждом смелом авантюристе, с которым ему случалось встречаться, смешивался в Риме с приходившими на юбилей пилигримами, скрывался среди живших в Аппенинских горах пустынников и бродил по городам Италии, Германии и Богемии. Его никто не узнавал, но его имя еще наводило страх, а тревожная заботливость авиньонского двора свидетельствовала о его личных достоинствах и даже преувеличивала их. Император Карл Четвертый принял в аудиенции одного чужеземца, который откровенно назвался трибуном Римской республики и удивил собравшихся послов и принцев красноречием патриота и химерическими мечтами пророка, предсказывавшего падение тирании и царствие Святого Духа. Риенци обманулся в своих ожиданиях, назвав себя по имени, и вскоре после того лишился свободы; но он держал себя независимо и с достоинством и добровольно подчинился приказаниям первосвященника. Дружба, которую питал к нему Петрарка охладела вследствие его недостойного поведения; но страдания и личное присутствие прежнего друга снова возбудили в сердце поэта сострадание и Петрарка стал смело нападать на тот век, в котором избавитель Рима был отдан римским императором в руки римского епископа. Бывшего трибуна перевезли из Праги в Авиньон без торопливости, но под сильным конвоем; его въезд в Авиньон был въездом преступника; в тюрьме его приковали цепью за ногу, и четырем кардиналам было поручено расследовать его виновность в ереси и в мятеже. Но его процесс и его наказание обратили бы общее внимание на такие вопросы, которые было более благоразумно оставлять под покровом таинственности, — на светское верховенство пап, на их обязанность жить в Риме, на гражданские и религиозные привилегии римского духовенства и римского народа. Царствовавший в ту пору папа был вполне достоин имени Clement (Милосердный): странные превратности судьбы и душевное величие пленника возбудили в нем сострадание и уважение, и он, по мнению Петрарки, уважил в лице героя название и священный характер поэта. Тюремное заключение сделалось менее тягостным для Риенци, и после того как ему позволили пользоваться книгами, он стал искать в тщательном изучении Ливия и Библии объяснения причины своих несчастий и утешения.