Закат и рассвет (СИ)

Она должна бежать от него подальше, а иначе, стоит ей только открыть эту дверь и дороги назад уже не будет. Она уже не выпутается. Не спасёт себя. Ей нужно бежать, но в тоже время, чертовски необходимо дойти до конца…

— Цунаде, выбери стоп-слово, — у неё внизу живота тугой узел застывает и она забывает, как дышать, когда Орочимару шепчет ей на ухо, обдавая горячим дыханием. Когда его губы касаются мочки уха, а затем уголка губ. — Я знаю, что ты от этого не откажешься. Решайся…- затем следует плотоядный укус прямо в шею, как контрольный. Решающий.

Цунаде сходит с ума мучительно медленно. Задыхается от собственных желания, похоти. И мысль о том, что она готова трахнуться с ним, хоть прямо сейчас, навязчивая и пугающая до ужаса.

У Цунаде не все дома и ей чертовски душно… Ей хочется свободы. Освобождения от собственных демонов, что мучают её каждую секунду. В июльские ночи это ещё невыносимей.

И она сдаётся, вручает в его руки клинок и завязывает себе глаза. Она дарует ему власть и контроль. Она сдаётся под влиянием его пронизывающего голоса, заманчивого жара мужского тела и перед сильными, требовательными руками.

Точно зная, что эти руки могут сломать тебе шею в любую секунду и одновременно вознести к звездопаду.

Сенджу — слабачка, и нет больше сил, скрывать этот надрыв. Изводить себя, пытаться быть правильной. От неё прошлой уже практически ничего не осталось. Она уже и не верит, что когда-то была примером для подражания… Теперь, она лишь красивая оболочка, без души и надежды на будущее.

Её язык скользит прямо по шероховатой ладони, что прикрывает губы. Она перехватывает его запястье, сжимает, в то время, как алые губы накрывают один из бледных пальцев. Посасывают, измываются. Дразнят. Испытывают на прочность.

Орочимару смотрит как завороженный, обреченный. Не может сдвинуться с места, будто в страхе развеять иллюзию. Во рту пересыхает от желания заполучить всё сразу. Завладеть окончательно. Держать при себе.

Это инстинкт охотника, который никогда не умолкает… Прячется в тени…

Она несильно прикусывает зубами указательный палец, а затем резко всё прекращает. Слезает с него, воспользовавшись моментом. Разрывает близость.

Туманный взгляд Орочимару скользит по хрупкому силуэту, но он не двигается с места. Не пытается её остановить.

— Рассвет, — она поворачивается к нему спиной, собирает волосы в тугой хвост. И эти слова бьют по вискам, как стрелка по циферблату.

— Что?

— Я выбрала стоп-слово. Рассвет, — Орочимару не мог видеть её лица, но знал, что на её устах совершенно точно ухмылка, а еще у неё до сих пор чертовски дрожат колени.

— Сегодня в шесть.

— В семь. У меня ещё обход в госпитале, — отчеканивает она, поднимая руку вверх, а затем делает несколько шагов вперёд. Навязчивое желание побега никуда не исчезло, а в собственных словах неверие, что всё это происходит наяву …Что она всё же решилась на это, собственноручно вложила в руки клинок своему палачу.

— Не опаздывай, иначе я приду и выебу тебя прямо на твоём рабочем месте, — в мужском голосе слишком много довольства.

— Гори в аду.

И ей в действительности хочется, чтобы он сгорел вместе с её болезненными, проклятыми воспоминаниями… ”

Впервые, у неё за долгое время на душе спокойно. Может быть, потому что сама мысль о том, что она покинет Коноху на несколько месяцев, избавила её от ощущения неподъемного груза на плечах. Там каждый сантиметр, каждый угол напоминает о нём, и жить одними лишь воспоминаниями до боли в ребрах невыносимо. До тошноты каждое утро, чувство тревожности, чувство острых иголок под кожей никуда не уходят.

Она видит, как смотрят на неё близкие, с какой жалостью и тревогой, и у Цунаде от этого зубы сводит. Они могут говорить ей, что угодно о том, что жизнь продолжается, но для неё уже всё давно закончилось. Есть работа, есть долг медика ниндзя, есть живая оболочка, но души больше нет. Она её выжгла там, на осколках надежды, что Джирайя всё ещё жив.

Минато с Кушиной и Хирузен провожают её с Орочимару у ворот. Она трепет по волосам «мелких», и просит ни о чём сильно не волноваться. Каждый раз, её провожают так, будто боятся, что она больше не вернётся, она и сама всё чаще ловит себя на мысли, что хочется сбежать. Сбежать и больше не оглядываться. Она столько отдала Конохе, а в итоге сама осталась пустым чемоданом.

Цунаде, как упавшая на землю звезда. Она — девушка с пустыми надеждами и несбыточными мечтами.

Она и сама не понимает, что её все ещё здесь держит. Почему она не уходит? Почему не может хоть раз в жизни пожить для себя? Она бы могла играть в рулетку, пропить все свои сбережения… Просто доживать то, что ей осталось…

— Не подведите меня, дети. От вас, теперь, зависят дипломатические отношения между Конохой и Страной Облаков*, нам нужны союзники в столь шаткое время, когда деревня всё еще восстанавливается после войны, — даёт наставления Третий, оглядывая своих учеников с макушки до пят и улыбается своей доброй полуулыбкой.