Закат христианства и торжество Христа

В четвертом евангелии значительно острее чувствуется спор автора с иудейской средой, не признающей божественности Иисуса. И наоборот, возвышеннее звучит свидетельство Христа о своей Божественной тайне. Раздел, обычно именуемый Книгой Знамений (Ин. 1:19–12:50), свидетельствует о знаках высшей небесной природы Христа. Суперидея Иоанна — сначала показать схождение в мир Логоса (Слова Божьего, Иисуса) и затем — его восхождение к Отцу. Что касается самого евангелиста, то он определяет цель своего евангелия так: «Сие написано, дабы вы уверовали, что Иисус Христос есть Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин. 20:31).

Из «Евангелия от Иоанна» и из Иоанновых посланий можно заключить, что с явлением Христа равно уничтожается иудейство и язычество, а отношение человека к Богу выражается во внутреннем единении с Самим Богом, обнаруживающемся в любви.

Иоанн был уверен, что только Божественное происхождение Иисуса может дать христианам опору для их веры во Христа именно как в единородного Сына Божия, ибо только с такой верой можно достигнуть спасения или, как выражался Иоанн, «иметь в себе жизнь». На самом деле «духовное евангелие» Иоанна носило исключительно идеологический характер, поскольку ставило цель «привлечения слушающих к вере» (Иоанн Златоуст).

Рудольф Бультман и другие текстологи обратили внимание на сильный гностический фон четвертого евангелия: здесь Христос-Логос-Свет является источником откровения, а спасение — откровением, обретаемым благодаря знанию Отца (Ин. 17:3). Уверовавшие в божественность Иисуса, как и он сам, становятся детьми Бога. Можно привести много других параллелей между «Евангелием от Иоанна» и гностическим «Евангелием истины». Это позволяет сделать предположение о существовании радикального крыла Иоанновой общины. Так или иначе, но Иоанн был наиболее эллинским из евангелистов, а его «гностицизм» и весь круг идей вытекают из иудейского сектантства, коренящегося в палестинской почве.

В четвертом евангелии перед нами предстает образ Иисуса, практически лишенный тех человеческих черт, которые любят христиане по евангелиям синоптиков.

Иисус Иоанна дистанцирован от людей, он не с ними, а над ними изначально и до конца драмы. Его изречения императивны, а чудеса таинственны. Роль Петра уравновешена ролью Иоанна, который предан учителю более всех и которому поручена забота о Богоматери. Как всегда бывает в литературе, идеологическая нагрузка здесь потеснила очарование художественного вымысла.

Если верить апостологии, то все без исключения ученики Христа добивались успехов в обращении язычников и «утверждении новопросвещенных» не столько проповедью его идей, сколько воскрешением мертвых или, наоборот, массовыми убийствами. Не верите? Вот отрывок из «Жития апостола Иоанна»:

Народ пришел в ярость и начал бросать в Иоанна каменьями, но все камни, вместо Иоанна, летели на бросающих их. Иоанн же, подняв руки на небо, стал молиться, и вдруг воздух сделался так горяч, что до 200 человек из народа умерли, а остальные едва пришли в себя от страха и начали просить милости у Иоанна.

Или, для убедительности, такой эпизод из того же «Жития»:

В то время римский кесарь Домициан воздвиг великое гонение на христиан. Перед ним оклеветан был Иоанн и, схваченный начальником азийским, отправлен в Рим к кесарю. Кесарь, бивши его жестоко, велел дать ему смертельный яд; но яд не повредил ему; потом Иоанн брошен был в котел с кипящим маслом, но и из котла вышел невредим, и народ, удивленный такими чудесами, кричал: «Велик Бог христианский». Кесарь же, не смея больше мучить Иоанна и считая его бессмертным, осудил его на изгнание на остров Патмос…