Закат христианства и торжество Христа

Учение Христа является для меня только одним из прекрасных религиозных учений, которые мы унаследовали от древних египтян, евреев, индусов, китайцев, греков. Два великие принципа Иисуса: любовь к Богу, то есть к абсолютному совершенству, и любовь к ближнему, то есть ко всем людям без различия, проповедовалась всеми мудрецами мира: Кришной, Буддой, Лао Цзы, Конфуцием, Сократом, Платоном, Эпиктетом, Марком Аврелием, а из новейших — Руссо, Паскалем, Кантом, Эмерсоном, Чаннигом и многими другими. Истина нравственная и религиозная всегда и везде одна и та же. Я не чувствую никакого предпочтения к христианству.

Русская монархия и русский коммунизм воспринимали церковь как инструмент господства, одно из средств поддержки власти и империи. Когда патриарх Филарет поставил на престол своего сына Михаила Романова, тот еще как-то прислушивался к отцу, но следующий царь уже не хотел слушать критику патриарха Никона. Впрочем, в услужении русских государей православие находилось всегда — вот уже тысячу лет…

Русская «симфония» церкви и власти имела негативные национальные особенности: татарские «прививки», кровавая междоусобица князей, бесконечный поток царского насилия, рельефно изображенный А. Тарковским («Андрей Рублев») и П. Лунгиным («Царь»), малограмотное духовенство, обираемое епископами, примитивное обрядоверие, десятилетняя смута во времена игумена Пимена, эсхатологические настроения XIV–XV вв., азиатская грубость сильвестровского «Домостроя» с его бесконечными ритуальными побоями и связыванием всех сторон жизни. По словам историка, «под благочестивой внешностью обнаруживалась азиатская грубость нравов».

Всё это на фоне непрерывного избиения или изгнания клира князьями и царями — изгнание Андреем Боголюбским Нестора (1157), Святославом Черниговским — Антония Грека (1168), Дмитрием Донским — митрополитов Киприана и Пимена, Василием III — митрополита Варлаама, Алексеем Михайловичем — патриарха Никона, Петром I — патриарха Адриана. Обличение князей церковниками часто кончалось пытками и убийствами непокорных: брат Мономаха Ростислав собственноручно заколол монаха Григория, князь Святополк подверг изуверским пыткам печерского игумена Иоанна, все тот же Дмитрий Донской заключил в тюрьму епископа Дионисия, Федор Иоаннович заточил митрополита Дионисия, Иван III надругался над мощами преподобного Варлаама, Иван Грозный приказал убить митрополита Филиппа (1569). Неудивительно, что преемникам Филиппа Кириллу и Антонию только и оставалось быть молчаливыми свидетелями безумств Грозного. Во времена княжеских междоусобиц и удельного хаоса епископы вынуждены были вести бродячую жизнь, так что их «кафедрами» стали поля и леса Руси.

Многие уродства так называемого константиновского периода ранней христианской церкви дожили в России до наших дней… Веками связанное с государственной властью высшее духовенство не хотело расставаться ни с властью, ни с «корытом»…

Все талантливые иерархи убирались либо отправлялись в далекую провинцию. Только те, кто с крестом в руке благословляли крепостное право и величали монархию, — вот те и оставались на месте. Духовенство, иерархия были глубоко дискредитированы в глазах общества образованного (отец А. Мень).

Я много писал о «византизме» русской церкви — главным образом о пагубной «симфонии» государства и церкви. Родовой травмой православия был византизм, его генетическими дефектами — прислужничество духовенства, разъедающее двуличие и удушающая ложь псевдоединения государства и клира, восходящие к эпохам Константина и Юстиниана.

П. Чаадаев имел все основания утверждать, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист и что Византия была достойна презрения. На самом деле вероломство, жестокость и лицемерие христианской Византии были столь чудовищны, что Георгий Федотов, наверное, имел основания говорить, что, переносясь из Византии в мир ислама, начинаешь дышать более чистым воздухом.