Закат христианства и торжество Христа

Долгое время в русской церкви проповедь дозволялась только высшим иерархам, священникам она была просто запрещена. Да и жили последние в таком бедственном, убогом состоянии, что мало чем отличались от русских крепостных — читайте «Соборян» Николая Лескова.

Еще Владимир Соловьев доказывал, что насильственное православие — это худший враг русской церкви. А ведь таковым оно было на протяжении веков — невежественным, грубым, беспощадным, внушавшим народу безропотность и страх. Грандиозный рост сектантства на Руси не только символизировал народную реакцию на такую церковь, но грозил ее уничтожить. Не подоспей вовремя советская власть…

Грозный призрак стоял перед Россией — всей стране стать сектантской. В известном романе Андрея Белого «Серебряный голубь» это представлено как бы символически: интеллигент, который ищет правду, и вот он попадает к сектантам; а перед этим дана картина провинциальной церкви — священник мух ловит; в общем, одно вытекает из другого.

Как вообще могло случиться, что огромная православная страна в одночасье стала пепелищем массового атеизма? Ответ очевиден: церковь, по словам одного русского писателя, не выполняла той роли, которую Господь ей дал, — проповедь, свидетельство, присутствие, правда. Наши церковники забыли мудрость Александра Невского, сказавшего: «Не в силе Бог, а в правде». Сила им всегда была понятнее и ближе…

Даже то, что сделали с церковью большевики, стало возможным только потому, что упадок православной церкви в России стал одной из причин прихода «верных ленинцев». В каком-то смысле большевизм производен от заката православия, от его прислужничества государству, от утраты духовности русской церкви. Появление в России бесов Достоевского — Нечаева, Бакунина, Кропоткина, Распутина, Ленина, Троцкого — тоже ведь не случайность, всё это были суровые предупреждения, но не вняли и им…

Унижение церкви русским абсолютизмом не прошло даром: всё было истреблено и оплевано еще до прихода большевиков, которые лишь с садистским, извращенным наслаждением довершили крушение церкви. Мы не можем забыть о временах, когда в России устраивали жуткие фарсы, когда в церковных облачениях и митрах паяцы отплясывали грязные танцы, а по улицам ходили кликуши, распевая похабные песни, с кадилами, заполненными навозом. А можно ли запамятовать так называемое обновленчество с его уродливыми формами, конфликты между церковными юрисдикциями и распадение РПЦ на несколько конфессий, враждующих между собой?.. «Всякая активная проповедь каралась сурово и беспощадно — земля была выжжена, гроб был готов, камень завален и стража приставлена» (отец А. Мень).

Говорят, система христианских ценностей, на которых традиционно держалось российское общество, оказалась полностью разрушена. Это справедливо, но разве разрушение произошло в годы советской власти? Разве к этому не вели процессы, извечно и изнутри крушившие не только русское православие, но и русское государство? Разве народ не был подготовлен к варварским погромам — сначала иноверцев, евреев, а затем собственных церквей? Наконец, почему ныне, через тридцать лет после падения коммунистического режима, наиблагоприятнейшие условия, созданные государством для церкви, не только не привели к возрождению христианского сознания, но падение даже не приостановлено?

В. С. Соловьев не раз упоминал о растущем равнодушии и даже вражде к христианству в русском обществе, а Н. А. Бердяев без обиняков констатировал, что наше христианство «стало дряхлым и ветхим». Русское христианство не сумело адекватно отразить новый миропорядок, поэтому задолго до Октябрьского путча разочарование привело к значительному сокращению числа его приверженцев. Увы, дореволюционное православное духовенство России стало для огромной массы русских «прививкой от христианства»[235].

Люди живут, как верят: русские плохо живут, потому что уже ни во что не верят. «Настоящий источник зла — духовный надлом и нравственное оскудение народной жизни… Кризис веры в России имеет два равно опасных радикальных проявления: воинствующее безбожие и религиозное мракобесие».

После 1991 года русские потянулись в церковь по единственной причине: в конце XX века русским больше и идти было некуда… Власть (светская и церковная) и здесь не оплошала — цинично использовала «прозрение» народное в собственных корыстных целях.

«Весь религиозный пыл народа ушел сегодня в обряд, в ритуал. Мы становимся все строже в постах и все распущеннее в поступках. Религиозные взгляды и повседневная жизнь русского человека разошлись по разным квартирам»[236].