Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

Число дезертиров возросло с 2500 человек в мае до 6500 в июле. Вызывает сомнения, насколько это увеличение было связано с листовками; дезертирству способствовали другие различные факторы, включая погоду. Конечно, статистическая разница, интересная хотя бы в качестве пробы психологической войны, оказалась не слишком существенной, чтобы повлиять на ход сражений. Немецкое контрнаступление [операция «Цитадель»], которое должно было начаться почти одновременно с «Серебряной полосой», было отложено и в конце концов провалилось, не принеся заметных результатов. И тем не менее первые сообщения в майских листовках 1943 г. провозгласили кампанию успешной.

В то же самое время престиж движения Власова поднялся в глазах немцев благодаря официальной советской реакции на него. После нескольких месяцев молчания, весной 1943 г. Москва, по-видимому, сочла вызов слишком серьезным, чтобы его игнорировать. В то время как населению на советской стороне никогда не рассказывали о деятельности Власова, Главное политическое управление Красной армии начало «отвечать» публикациями и статьями в армейской прессе и лекциями в войсках, где разоблачались власовские листовки или радиопередачи. В доброй советской манере Власова теперь называли троцкистом, соратником Тухачевского и немецким и японским агентом еще с довоенных времен. Эта контрпропаганда поражала тем, что она касалась исключительно карьеры Власова, планов немцев и их бесчинства в России – колониализма, жестокостей и злоупотреблений. Москва не предпринимала никаких усилий для противодействия политической или социальной стороне программы Власова.

Нет!

Кризис наступил совершенно неожиданно. 4 марта 1943 г. Гиммлер направил Борману меморандум: «Будьте добры сообщить фюреру, что, по моей информации, вермахт создал и предает гласности существование Русского комитета и Русской освободительной армии. Что явно противоречит недавним директивам фюрера. Прошу предоставить мне информацию о решении фюрера».

Действуя месяцами под покровом незаконности и привлекая повышенное внимание в Германии и за рубежом, вся власовская инициатива не могла не вызвать враждебного отношения различных кругов: от российских реакционеров и нерусских сепаратистов до нацистских экстремистов как в СС, так и во фракции Бормана – Коха. Как только внимание сосредоточилось на деятельности Власова, в течение нескольких недель были с легкостью собраны порочащие доказательства против него и его соратников. В частности, протесты и негодование вызывало его выступление в Гатчине. Как-то Власов заявил, что надеется стать гостеприимным хозяином, принимающим немецких офицеров в освобожденном Ленинграде. Как мог этот советский военнопленный, яростно восклицали экстремисты, нагло мечтать о том, чтобы развлекать победоносных немцев в Ленинграде, который фюрер намеревался стереть с лица земли! В середине апреля началось официальное расследование и зазвучали практически не завуалированные угрозы – от Кейтеля до Веделя – по поводу политических заявлений Власова. Если ранее ненацистские высказывания списывались на счет продуманной пропаганды или принимались на веру, как «меньшее зло», теперь они привлекли внимание главнокомандования, и отдел пропаганды вермахта был вынужден отчаянно запрещать поддержку своего протеже на высоком уровне. Во многом благодаря настойчивости Гелена в том, что Смоленский комитет необходим из разведывательных соображений, первая буря стихла. Его сторонники, однако, не питали иллюзий относительно преходящего характера такой отсрочки: в середине мая ОКВ представило всю проблему целиком Гитлеру.

19 мая фюрер разрешил противостояние Розенберга и Коха в пользу экстремистов. Хотя конкретно Власов здесь не фигурировал, это решение по сути нанесло удар по механизму концепции политической войны в целом. Сторонники Власова быстро предприняли попытку сплотить сторонников поддержки своего проекта. В ведомстве генерал-квартирмейстера (и от его имени) Вагнер и Альтенштадт проявили крайнюю активность; Тресков и Герсдорф даже убедили Клюге одобрить проект в письменном виде. Гелен написал длинный доклад, пытаясь показать, что, поскольку проект Власова был запущен в качестве пропагандистского маневра, рейх не мог оставить его без серьезной потери престижа, тогда как положительный эффект от его использования был настолько велик, что возможно, жизненно важно – и вполне безопасно – сделать следующий шаг: провозглашение Гитлером самоуправления в России под руководством Власова. Гелен осуждал министерство Розенберга за проволочки и отсутствие энтузиазма в отношении Власова, который «доказал свою абсолютную надежность… и знает, что для него пути назад, к Сталину, нет». Приложения к меморандуму, направленному в ставку Гитлера, включали в себя отчеты о реакции СССР и Запада в отношении Власова.