Заклятые супруги. Темный рассвет

Анри невольно улыбнулся. Чем дальше, тем больше он поражался силе этой женщины. Чем дальше, тем отчаяннее хотел, чтобы у них была самая обычная жизнь – та, от которой он всеми силами отгораживался долгие годы.

– Где Софи?

– Осталась на палубе, – он указал на стеклянные двери, за которыми дочь по-прежнему торчала у поручней, словно приклеенная. – Увести ее не было никакой возможности.

– Она умеет быть настойчивой.

На столе остывал нетронутый завтрак, и вид у жены был такой, словно само слово «еда» вызывало у нее желание сигануть за борт. Поэтому он кивнул стюарду и, пока тот шустро собирал все на поднос, просто смотрел на Терезу. Даже сейчас она умудрялась улыбаться – бескровные губы на лице, которое по цвету напоминало ее платье, подрагивали. Словно она силилась сдержать смех. Такой редкий в последнее время, но такой заразительный.

– Что?

– Ничего.

– Ничего?

– Просто ты такой… трогательный, когда за меня волнуешься.

– Какой-какой?

– Трогательный, – жена подалась вперед, слабо сжимая его руки. – Так бы и трогала. – Подалась вперед и добавила уже шепотом: – Везде.

– Леди Тереза, вы сейчас меня соблазняете?

Она рассмеялась, но тут паром слегка приподняло на гребне, а после шустро опустило вниз, и Тереза резко побледнела.

– Боюсь, еще один такой прыжок, и выглядеть я буду совсем не соблазнительно.

– Ты всегда выглядишь соблазнительно.

– Да неужели?

Тереза отчаянно волновалась по поводу встречи с его опекунами – весь вечер и все утро расспрашивала о том, что им нравится, и какие они. Странно, но его эта мысль грела лучше самого теплого пледа.

– Именно, – он мягко потер руки жены, согревая. – Выйдем на палубу? На свежем воздухе должно стать полегче.

– Уверен? – она покачала головой. – Такое чувство, что если меня поднять из этого кресла, желудок выпрыгнет через горло.

– Тебе так просто кажется. Пойдем.

– Ох… – она оперлась о подлокотники, чтобы подняться, и Анри бросился к ней. Мягко поддержал, пока она выпрямилась.

– Ну как?

– Пока стою. Но если что, мой позор будет на твоей совести.

Он помог ей надеть накидку и завязать ленты, а после они медленно направились к дверям. Из-за яркого солнца и светлого шелка обоев внутри было невероятно светло, но это не шло ни в какое сравнение с сиянием, что сейчас растекалось над морем. Тереза запрокинула голову, жмурясь, пытаясь сквозь прищуренные глаза и вуаль ресниц смотреть на ослепительно-синее небо. Летом здесь почти нет волн, а легкий прохладный бриз несет долгожданную после маэлонского зноя прохладу. Анри уже забыл, каково это, но сейчас, рядом с ней, вспомнил. Так отчетливо, словно они из зимы шагнули в лето.

– Тереза! – Софи подлетела к ним, обняла, запрокинула голову. – Тебе уже лучше? Пойдем, я покажу, там такая красота!

Не дожидаясь ответа, схватила за руку и потащила за собой, прямо к поручням, указывая на сливающийся с морем золотой горизонт.

– Смотри!

Они любовались морем, а он любовался ими. До той минуты, пока не почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Повернулся – и за лестницей, ведущей на нижнюю палубу, увидел мужчину. Привалившись к поручням, сунув руки в карманы пальто, он смотрел на него еще несколько мгновений, после чего ухватился за перила и ловко скользнул вниз.

– Девочки, справитесь тут без меня? – Анри обнял жену и дочь, заглядывая Терезе в лицо. Сейчас она и впрямь выглядела получше. – Я ненадолго.

– Справимся, – гордо заявила Софи.

– Возвращайся, – Тереза обняла его в ответ и тут же отпустила.

Анри легко поцеловал ее и направился к лестнице. Народу даже на верхней палубе становилось больше, а внизу было не протолкнуться. Оглядевшись, он направился на корму – туда, где особенно многолюдно. Здесь от ветра укрывала только верхняя палуба, толпились мужчины, женщины, дети всех возрастов – в грязно-серых и темных одеждах сомнительной чистоты и свежести. Грузный толстяк намотал на кулак веревку, у его ног переминалась белая, с черными пятнами, козочка. Когда мимо протиснулась дородная дама, мужчина вдавил животное в поручни. Коза отчаянно заблеяла.

– Демоны знает, что такое! – прорычал стюард. – Дайте дорогу!

– Кофе принеси! – донеслось ему вслед. – Час назад просили.

Мужчина в пальто обнаружился слева, стоял между невесомой просвечивающей на ветру девушкой, такой же худосочной и блеклой как ее мамаша или старшая сестра, и семейством, в котором участь козы грозила четверым детям, прижавшимся к перилам. Один из мальчишек выразительно ковырялся в носу и размазывал сопли по одежде брата. Над паромом тянулся дымный шлейф, растекаясь по небу чернильной полосой.

Анри пробился к поручням, не обращая внимания на окрики и тычки, которыми его награждали недовольные пассажиры. Остановился рядом с мужчиной – невысоким, с перебитым носом, не говоря ни слова. Тот тоже молчал, только когда очередная волна приподняла паром над морем, хмыкнул, покачнувшись и налетев на него.

– Извините, – буркнул по-маэлонски, оттолкнулся от поручней, позволив скользнуть туда старухе с корзиной.

И вскоре скрылся в толпе.

В кармане обнаружился конверт, который Анри вертел в руках, поднимаясь наверх.