Заклятые супруги. Темный рассвет

Тереза с Софи прогуливались по палубе, и он обогнул ее с другой стороны – встал там, где двое представительных мужчин курили сигары и негромко переговаривались.

Капля крови проявила на абсолютно чистом листе заключенный в коронационный круг цветок аламьены – гербовая бумага, и личную магическую подпись его величества, перекрытую размашистым широким почерком Веллажа. Еще до того, как проступили первые строки, Анри почувствовал холодок, впивающийся в позвоночник цепкими крючьями. Тот, что не имел никакого отношения к ветру.

И чувство это только усилилось, когда он прочел выведенные магическими чернилами слова: «Ваша супруга, Тереза Феро, графиня де Ларне…»

21

Какое же счастье – оказаться на твердой земле! Когда под ногами ничего не шатается, а тебя не опускает и не подбрасывает постоянно, как мешок с крупой на ухабистой дороге. Когда не хочется зажать рот рукой и быстро искать ближайшую уборную. Несмотря на волнение по поводу предстоящей встречи, на усталость, я была счастлива, как младенец. Софи озиралась по сторонам, дожидаясь возвращения Анри, и глаза ее горели восторгом. По-моему, последний раз она так радовалась в тот вечер, когда впервые приехала в наш дом.

Кошмар недовольно распушился – хотя я выпустила его из клетки и взяла на руки, кот продолжал дуться и всячески изображать оскорбленное достоинство, Лилит спала. А я любовалась видами Лации: с портовой пристани были видны мосты над каналами. Последние уходили в город, вспарывая его пронзительной синевой, напитанной солнцем. Домишки здесь ютились так тесно друг к другу, словно держались за руки, чтобы не потеряться. По описаниям из книг я знала, что здесь есть и роскошные дворцы, и великолепные соборы. Правда, знакомиться с красотами Лации сейчас не тянуло. Хотелось немного отдохнуть после изматывающего морского путешествия.

Вот уж не думала, что я такая неженка!

В порту не оказалось ни одного экипажа, зато было море лодок. Длинных, словно их растягивали за нос и за корму два великана. Больших, с высокими бортиками, с удобными мягкими сиденьями, как в карете, поверх которых были сложены пледы. И попроще, со скамейками или даже без. Кто-то из пассажиров садился в такие лодки, и тогда управляющие ими мужчины ловко отталкивались шестами от причала. Кто-то топал пешком, взвалив на плечи нехитрые пожитки и волоча за руки маленьких детей – в сторону узеньких улочек, жавшихся к домам.

К счастью, мы отдыхали под навесом, на скамейках – там, куда вся эта суета не доходила. Но плеск воды снова и снова вызывал у меня нездоровые чувства, когда желудок поднимается к горлу, и ты думаешь только о том, как бы не опозориться на глазах у всех.

– Тереза! Софи! – Анри помахал мне, пробираясь сквозь клубящийся народ.

Скользнувшие из-за спины мужа четверо крепких темноволосых парней ловко сгрузили наш багаж на носилки, умудрившись сверху наложить еще шляпных коробок. Поднатужившись, приподняли тяжелую ношу и поволокли… в сторону другой, маленькой пристани, уходящей в город. Там уже покачивалась лодки: одна большая, другая попроще – видимо, для сундуков.

– Всевидящий, нет, – сказала я.

Лицо мужа на миг озарила улыбка, которая очень быстро погасла.

– В Лации не попутешествуешь на лошадях, – он указал на раскинувшееся за его спиной царство воды. – По крайней мере, в этой части города.

Опираясь о шесты-весла, мужчины в «наших» лодках перекрикивались и смеялись. Маэлонская речь вообще была мне в новинку: быстрая, текучая как… вода… Бррр! И такая же эмоциональная. Кажется, придется нанимать учителя не только Софи, но и себе: больше половины слов я не понимала, а некоторые даже не успевала расслышать.

– А где попутешествуешь? – спросила с надеждой.

– Есть районы, в которых можно нанять экипаж. Но их мало.

Порадовал так порадовал!

Впрочем, предаваться унынию не было ни сил, ни желания. Я соскреблась со скамейки и, опираясь на руку мужа, пошла вслед за ним по каменному мостику. Кошмар вцепился когтями в грудь – к счастью, поверх платья, и теперь никакая сила не могла оторвать кота от меня. Софи шла рядом, грузчики волокли багаж, умудряясь расталкивать зазевавшийся народ локтями, ногами и рогами носилок. Ругательств, видимо, весьма колоритных, я не понимала, но догадывалась, что это они. Пристань стремительно пустела, лодок становилось все меньше. Так же, как и окриков среди многоголосья.

– Устал? – спросила я у Анри, который стремительно шел вперед, глядя куда-то поверх залитых солнцем крыш.

Он кивнул, и я ободряюще сжала его руку.

На пароме мы почти не разговаривали – вернувшись после недолгой отлучки, муж облокотился о поручни и смотрел на море. Взгляд его был холоднее волн, а когда я спросила, что произошло, он ответил, что просто не выспался. Спали мы и впрямь мало: паром из Тритта отплывал рано утром, поэтому в гостинице вскочили ни свет ни заря. Удивительно, что Анри вообще на ногах держится – последние дни в Лавуа выдались для него не самыми легкими. Постоянно в разъездах, постоянно в напряжении.