Заклятые враги

И ударилась лицом в преграду, чуть округлую — будто бы куполом без вершины окутывая Эрроканскую границу.

Она отшатнулась, потирая нос, и возмущённо уставилась на Лэгаррэ. Мон хотелось смеяться — столь обвиняющий взгляд она, разумеется, ни на минутку не заслужила, но Реза всегда была такой.

— Я не могу! — возмутилась она. — Это ты тут ходишь туда-сюда, а я не могу!

— Может быть, — язвительно отметила Мизель, смерив Резу издевательским взглядом, — всё дело в том, что у Мон выше уровень? У нас с нею почти одинаковый, но ты-то…

Кредэуа подошла и сама, куда более осторожно, зная, что её гипотеза может быть ошибочной, и попыталась коснуться черты. Пальцы почти сразу натолкнулись на что-то твёрдое, и Мизель одёрнула руку — она всё ещё чувствовала покалывание волшебства на собственных пальцах.

— Нет, — вздохнула она. — Не в том дело.

— Да кто ж пропустит что-то настолько надменное! — скривилась Ятли. — Ну, гений наш, какие ещё будут гипотезы?

— Прекратите, — Мон подняла руки вверх, будто бы сдаваясь на милость победителей. Реза умела устраивать скандалы на пустом месте, но они с нею обычно были дружны, так что осаждать девушку не приходилось. А вот Мизель никогда Ятли не нравилась; впрочем, разве можно было спокойно переносить её издевательства по поводу пышных форм сокурсницы? Да, в отличие от Кредэуа, она не была такой уж худенькой, да и на фоне всех остальных казалась весьма массивной, но Лэгаррэ была уверена, что кому-то нравятся и такие, как Реза, живые, вечно преисполненные энергии — одно слово, кровь с молоком!

— Тут, наверное, всё зависит от того, кто где родился, — вздохнула Мизель. — Моника ведь у нас дарнийка, конечно, её пропустит на родину. Это мы, чистокровные эрроканки, не можем пересечь черту…

Манерность в её голосе практически пропала, но Мон едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Кредэуа умела поминать её происхождение таким тоном, будто бы девушка нарушала все правила на свете. Ну, что поделать — Моника стыдилась того, что была родом с Дарны, стыдилась, ибо оказалась верной Эрроке всем своим сердцем, а её сокурсница любила бить по больным местам.

Впрочем, всё уже давно прошло — Моника перестала показывать, что ей эти упоминания неприятны, а сейчас, в силу того, что она могла пересечь границу, даже порадовалась этой особенности.

— Я могу пойти туда и посмотреть, — протянула она, — но не уверена, что сумею вернуться обратно. Я ведь не истинная эрроканка, как ты, Мизель.

— Сюда б полукровку, — хмыкнула девушка. — Хоть того же Рэя. Но с того света он к нам, впрочем, не придёт…

Мон содрогнулась. На сей раз фраза прозвучала и вправду грустно, без единого желания задеть чьи-то чувства, но Кредэуа могла даже так ранить — непроизвольно, автоматически. Лэгаррэ так старалась забыть о проклятом Шэйране, что почти заставила себя улыбаться в ответ на ссоры Резы и Мизель — но как же недолго её хватило! Конечно, она должна была стыдиться своей реакции — думать о ничтожном мужчине, — но в мире всё было далеко не так однозначно, как королевская религия.

Моника упрямо мотнула головой и двинулась вдоль огромной сияющей стены. Казалось, страшный купол никогда не закончится — граница причудливо изгибалась и старательно вела её всё дальше и дальше.

— Если смотреть по карте, тут и то рельеф ровнее, — мрачно пробормотала за её спиной Мизель, будто бы не замечая того, как Лэгаррэ моментально переменилась, помрачнела и затихла. Или, может быть, она просто не хотела придавать этому большого значения, отлично зная, что бередить старые раны — тем более раны, что возникли из-за привязанности к мужчинам, — в Эрроке не принято, а то и вовсе запрещено.

— Я не могу! — Моника оторвала пальцы от прозрачной стены. — Я ничего не чувствую! Для меня тут магически попросту ничего нет, хоть стой, хоть бегай!

Она повернулась к Резе и Мизель и только устало развела руками. Почему-то представилось, как подол белого платья задевал бы эту стену и буквально проваливался в неё, но ни Моника, ни её спутницы не были настолько глупы, чтобы подписаться в принадлежности к ведьмам широким росчерком пера. Конечно, магия ценилась в Эрроке, но в столь смутное время лучше не демонстрировать столь ярко собственное превосходство, как, может быть, им хотелось бы это сделать.

— Я тоже ничего не чувствую, — хмыкнула Реза. — Пожалуй, это невозможно — ощутить этот отвратительный источник. Может быть, он по ту сторону…

— А может, ты просто крайне нечувствительна к волшебству? — скривилась Мизель. Она осторожно, будто бы драгоценность, поправила прядь собственных белых волос, подошла к стене на расстояние вытянутой руки и двинулась вперёд, скользя кончиками пальцев по поверхности границы.

По правде, она хотела то же самое сказать и о Монике, но теперь, когда она осознала, что только Лэгаррэ и может пересечь проклятую границу, предпочла прикусить язык.