Заклятые враги

Они не были его. Он вообще никогда не видел ни одну из них — только какие-то жалкие рисунки зелёных полос, что тянулись за божеством — Эрри или Дарнаэлом, зависимо от того, в какой стране он видел ту картину али фреску. Даже на коврах их ткали, но крайне неудачно, и ничего хорошего с того обычно не получалось. Дарнаэл получался перекошенным и кареглазым, Эрри вообще горбатой, а бедные змеи пропадали с картин.

Их редко рисовали. Очевидно, потому, что все мастера предпочитали сосредоточиться на самом божестве, детально прорисовать, прочертить его лицо, фигуру, сделать взгляд таким добрым, мягким и в тот же момент повелительственным. У кого-то получалось хорошо, у кого-то — не очень, но это совершенно не интересовало сейчас Тэллавара.

Он услышал шипение краем уха и наконец-то открыл глаза вновь, самодовольно взирая на трёх пресмыкающихся в траве — он настоял на том, чтобы в его шатре никто не смел её вытаптывать и чем-то покрывать. Просто натянули ткань над головой, дабы спрятать божество от солнца, и всё — ему этого было вполне достаточно.

Змеи были действительно абсолютно разными, как он и предполагал. Одна — жёлтая, длинная — казалась ему похожей на эльфийку. Кобра, только точную породу Тэллавар не мог назвать — она теперь стояла перед ним, раздувая свой капюшон, балансировала на хвосте, а шипение казалось похожим на музыку.

Вторая была тускло-кирпичной, и этот вид Гартро вспомнить никак не мог. А третья — чёрная гадюка, ядовитая, очевидно. На фоне первой змеи они обе казались отвратительными, но верности в них было куда больше.

— Милые, — прошептал он. — Как хорошо, что вы пришли…

Он мог бы приказать им стать вновь всё теми же женщинами, в телах которых змеи проводили свою основную жизнь. Но нет — сейчас он только приказал им держаться под его огромной мантией, чтобы выбраться из-под чёрной ткани тогда, когда будет нужно.

— Как хорошо, что вы со мной, — улыбнулся он. — Что действительно готовы служить мне верой и правдой и убить каждого, кто только встанет на моём пути, правда?

Ему показалось, что согласно и покорно зашипела только одна змея, вторая. Кобра всё так же сердито крутилась вокруг его ног, собиралась даже сомкнуть на его щиколотке свои клыки, но не решилась. Недовольство, пылающее в ней, было для Гартро чем-то забавным — в конце концов, разве змея действительно могла причинить вред тому, кто теперь пылал подчиняющей её силой?

Он провёл ладонью по воздуху, и из пустоты появилась огромная, подробная карта. Достаточно было лишь нескольких взмахов и щелчков по неощутимой поверхности, как она приблизилась к нему, наконец-то демонстрируя местность, где находилась сейчас армия Торрессы.

Как хорошо всё-таки, что им удалось миновать на кораблях горы и теперь выйти совсем-совсем близко к долинам. Эта тонкая элвьентская коса оказалась совсем пустой — но маленькие деревушки тянулись вдоль бывшего кордона.

Гартро кивнул сам себе, указывая на самую ближнюю точку — несколько домиков, постоялый двор для путешественников, всё ещё не прикрытая вывеска таверны — «тут был Его Величество», будто бы присутствие Дарнаэла — повод для гордости.

— Сюда, — он посмотрел на своих змей, — мы и ударим.

* * *

До деревни и ходу-то было всего несколько часов, а что армия до неё доселе не добралась — так то всё от лени. Они выдвигались, впрочем, всей мощью — растянулись длинным хвостом, подтягиваясь к огромным долинам, что тянулись от Эрроканских Гор и заканчивались где-то у элвьентских лесов. Там удобно проводить бои, там — Тэллавар надеялся, — он проведёт успешную кампанию по захвату чужих территорий, но сначала ему надо было получить свою молодость, свою силу… А потом всё остальное. Магии Дарнаэла Первого достаточно, чтобы существовать, но он ведь хочет жить полноценной жизнью. Когда-то давно он был довольно привлекательным мужчиной, нет разве? А почему сейчас должен замирать в этом бесконечном круговороте пустоты и равнодушия? Почему ни одна женщина не влечёт его к себе, почему всё вокруг кажется опостылевшим и надоедливым? Всё это — возраст, но даже с ним можно бороться, когда в тебе течёт божественное волшебство.

Он стоял слишком близко к пылающему дому. Языки пламени тянулись к нему, пытались лизнуть кожу, но не дотягивались, словно разбивались о могучие щиты. У ног вились змеи, но Тэллавар их не боялся. Тихое шипение отгоняло солдат и простолюдинов; тут, среди бесконечного огня и чужой человеческой боли он испытывал удовольствие, упивался первыми признаками собственной власти.

Им всем было до ужаса страшно. Народ не просто боялся — народ мечтал куда-то убежать, вопил и кричал от боли. Никто — в этом Гартро был уверен, — не выжил, маленькая деревушка сметена с пути, но… Разве ж это не игра? Разве не короткая, дикая мелодия разрывает их сердца и заставляет бросаться в огонь?

Солдаты — звери. Он швырял отряд за отрядом на эти три двора, наблюдал, как они в экстазе плясали на чужом пламени и на человеческих костях. И знал, что это победа.