Заключенный №1. Несломленный Ходорковский

Что интересно, сокамерники, окружавшие его все эти годы – будь то в Москве, Краснокаменске или Чите, – говорят о нем одинаково. Все. Общавшиеся с ним гораздо меньше, чем те, кто на воле, – эти сокамерники необычайно точны и метки в своих характеристиках Ходорковского. Данные в разное время, в разных обстоятельствах, разным изданиям, – эти характеристики идентичны. В отличие от характеристик, данных Ходорковскому теми, кто соприкасался с ним на воле. Соприкасался близко и не очень, много лет или мало, но в условиях свободы. И их характеристики, как было показано в предыдущей части книги, почти всегда разнятся и противоречат друг другу… У зэков же все наоборот.

Причина, на мой взгляд, – в разности двух этих миров – тюрьмы и воли. Жизнь на воле допускает полутона в отношениях, полутона в оценках происходящего вокруг, жизнь на зоне полутонов не приемлет в принципе. Допускается ложь или правда, правда или ложь. Третьего не дано.

Кому-то нужно будет УДО, и они, пойдя на сделку с администрацией, будут закладывать его – мол, руки на прогулке за спину не убрал…

Лжи вокруг Ходорковского в жизни на зоне будет немало. Предательств, стукачеств и лжи… Кому-то нужно будет УДО, и они, пойдя на сделку с администрацией, будут закладывать его – мол, руки на прогулке за спину не убрал… Ему – липовое взыскание, потом «на основе» кучи таких взысканий – отказ в УДО, а они свое УДО получат. Правда, некоторые объяснят ему, почему так поступили, – самих угрожали оставить без УДО. И он прощал. Некоторые, впрочем, перед ним объясняться считали излишним. И он тоже прощал. Другие – те, кто резал ему лицо, – вообще ничего не считали. Отмороженные были. И он опять прощал. И никогда не мстил – при том, что имел большой штат адвокатов и все такое… Никогда. Одни продолжали врать, стукачить, доносить. Но были и те, кто умудрился остаться человеком. Потому что… Потому что, наверное, какой бы большой механизм лжи ни закладывала зона в головы своих обитателей, ложь все равно отступает, рассеивается, забывается…

В сухом остатке всегда остается правда. Она, в отличие от лжи, остается в памяти. Вот воспоминания тех, кто в разное время сидел с Ходорковским в Москве, Краснокаменске и Чите…

……………….

«…Михаил-то не чифирит…»

……………….

«Были попытки погоняло дать – Ходор, Ходок, Умный. Но погоняло Михаилу как-то не идет…»

……………….

«…Вообще, Борисычем звали…»

……………….

«Он всегда представлялся зэкам как Михаил Борисович, хотя на зоне отчества не приняты. Однажды я попробовал перейти с ним на «ты», но сразу натолкнулся на такой стальной взгляд, что оставил попытки. Михаил Борисович объяснил мне, что на «вы» он обращается всегда и ко всем, выказывая таким образом уважение к человеку, так, мол, его воспитали, менять привычки в тюрьме он не собирается. Он так себя поставил, что даже сотрудники всегда называли его на «вы» и по имени и отчеству…»

……………….

«Как вошел, занял две койки. Спал на верхней, нижняя служила полкой для книг и бумаг».

……………….

«Первые два дня заключения переживал очень тяжело – не вставал с кровати и почти ничего не ел».

……………….

«После суда в камеру входил с неизменной солнечной улыбкой и спокойно рассказывал о слушаниях. Причем это иногда совпадало слово в слово с газетными отчетами, которые я читал на следующий день».

……………….

«Ну, по нашим понятиям – он мужик. Из правильных. Да он и сам не рвется там ни в «отрицалово», ни в красные. У него есть одна черта, редкая для зоны. Он с уважением ко всем относится. Ну, и люди тянутся к нему. Кто за советом, кто за помощью».

……………….

«Умный. Круг интересов существенно отличался от нашего: много читал, много писал, хороший рассказчик, с ним интересно».

……………….

««Британика» занимает у нас целую кровать под Михаилом Борисовичем».

……………….

«С ним говорили о литературе, философии, религии, политике. Он мечтает создать университет. Бросить все к чертовой матери! Все виды бизнеса, политику…».

……………….

«Больше говорили о религии. Он считает, что Церковь должна быть более самостоятельной. Кстати, он православный, в тюрьме встречался с одним из высокопоставленных иерархов церкви. Потом просил о второй встрече, но ему почему-то отказали…»

……………….

«Давали ли мы в разговорах оценки того, что происходило в стране? Не помню. И вообще – лучше не знать. Подальше бы от этого. И от Ходорковского подальше бы. Я ему так и сказал. Посмеялись. Он вообще человек с юмором».

……………….

«Ссорились, но до выяснения отношений дело никогда не доходило. В такие моменты каждый из нас просто замыкался в себе – ложился на свое место и утыкался носом в книжку. В камере наступала абсолютная тишина дня на два-три, а потом восстанавливались прежние отношения».

……………….

«По фене разговаривать не было принято. Но иногда Ходорковский все-таки матерился. Когда читал что-то нехорошее о себе в газетах. Однажды был вне себя после какой-то телевизионной передачи».

……………….