Заколдованная усадьба

- Как это, чем? - пробормотал актуарий и покраснел до ушей, предчувствуя новое оскорбление.

- Generis feminini, - пояснил Катилина, громка захохотав. - Спокойной ночи, жрец правосудия,- бросил он хозяину и, подхватив под руку канцеляриста, резво повлек его в канцелярию, находившуюся по другую сторону сеней.

Мандатарий несколько минут молча смотрел ему вслед, а потом задумчиво потер лоб.

- Пора идти спать,- прошептал он. - Однако в этом прохвосте, ей-богу, есть что-то от настоящего мандатария! Старый приятель нашего помещика! Гм, гм, с ним надо держать ухо востро!

VI

ГРАКХ И КАТИЛИНА

Большая, зажиточная деревня Опарки, нынешний центр жвировского поместья, лежала без малого в полумиле от Бучал, в прелестной и довольно обширной долине, с одной стороны примыкавшей к широкой полосе леса, а с трех других опоясанной небольшой, впадавшей в Днестр речкой.

Опарковский дворец, резиденция помещика, стоял на пригорке, примерно в полуверсте от деревни, к которой вела отсюда тенистая липовая аллея. Это было большое каменное здание с крыльцом о шести колоннах и, хотя издали оно выглядело не столь внушительно, как двухэтажная жвировская усадьба, ему вполне пристало именоваться дворцом,- так у нас порой называют и деревянные усадебки.

По одной стороне просторного, обнесенного высокой оградой двора размещались каменные флигеля, а по другой за густыми рядами диких каштанов виднелись конюшни, каретные сараи и погреба, к которым вел отдельный въезд.

За домом тянулся прекрасный английский парк с богатой оранжереей и высокой, тщательно ухоженной горкой, на самом верху которой красовалась изящная беседка.

Наружной красоте здания соответствовало внутреннее его убранство, богатое, хотя и несколько старомодное.

Покойная вдова старосты уже давно собиралась перенести свою резиденцию из Жвирова в Опарки и сделала для этого необходимые приготовления, но неожиданная смерть мужа и последовавший за этим раздел имущества между братьями помешали ей осуществить это намерение. Как мы уже знаем, вдова переселилась в Оркизов, старший из братьев остался в Жвирове, и дом в Опарках, полностью готовый внутри и снаружи, в течение нескольких лет ожидал достойного хозяина. Хозяин нашелся только после смерти Миколая Жвирского в лице нового помещика, который, согласно известной нам оговорке в завещании, ни при каких условиях не мог жить в Жвирове.

Было уже далеко за полдень, когда, после описанного нами вечера у мандатария, к парадному крыльцу подкатил простой деревенский возок и из него проворно выскочил наш плечистый искатель приключений из рычиховской корчмы, который в доме мандатария принимал такие затейливые имена.

Лицо его сохраняло прежнее вызывающе дерзкое выражение человека, открыто пренебрегающего всем и всеми, на губах играла неизменная саркастическая - можно даже сказать - цинично-наглая улыбка. Однако теперь, казалось, в нем несколько поубавилось той решительности, той безоглядной самоуверенности, какие вчера сквозили в каждом его шаге, движении, слове.

Соскочив с возка, он с минуту колебался, стоя у крыльца, затем огляделся вокруг, как бы не слишком довольный собой.

- Что и говорить,- прошептал он,- мне бы еще обрывок веревки на шею, и всякий мог бы поклясться, что я сей момент сорвался с виселицы. Как он примет меня? Школьные товарищи, школьная дружба! Что за глупость напоминать об этом после нескольних лет разлуки, при совершенно изменившихся обстоятельствах.

Но тут он встряхнулся, словно принуждал себя отбросить неприятные мысли и домыслы, и громко рассмеялся.

- А, что там, все это ерунда, - молвил он вполголоса, поднимаясь по мраморным ступеням крыльца. - Если он скажет мне: «Я вас не знаю, уважаемый!», я ему отрежу: «Черт с тобой, дурак», и налево кругом марш!

И то ли для того, чтобы придать себе смелости, то ли от самоуверенности, которая к нему вернулась, он неожиданно свистнул, будто сзывая свору собак.

Как раз в эту минуту в дверях показался лакей и с испугом уставился на незнакомца.

- Барин дома, дурак? - спросил Катилина громовым голосом, желая тем самым придать себе больше значительности.

Лакей еще больше испугался, хотя в первую минуту это категорическое «дурак» так на него подействовало, что он поклонился до земли и нечто похожее на «ясновельможный» готово было сорваться с его губ.

- Ты что, не слышишь, бездельник? - заорал Каталина еше громче. - Дома барин?

- Дома, но... - пролепетал смешавшийся слуга.

- Что «но»?

Лакей, однако, успел уже опомниться от первого впечатления. Он смерил незнакомца взглядом с головы до ног и пожал плечами, скорее с гневом, чем пренебрежительно.

- Чего вам надо? - дерзко спросил он и встал в боевую позицию, словно только сейчас припомнил пропущенных было мимо ушей «дурака» и «бездельника».

Вместо ответа Катилина подошел к нему поближе, протянул внезапно руку, и, прежде чем ошеломленный лакей сообразил в чем дело, он был уже крепко схвачен за шиворот и в мгновение ока трижды перекувырнулся в воздухе.