Заколдованная усадьба

- Последний год в самборской гимназии я закончил, как всегда, успешно. На следующий год я записался на философский курс Львовского университета. Как тебе известно, капиталец моей матери уже давно был исчерпан, и последние годы моего пребывания в гимназии я вынужден был зарабатывать. Не без страха и тяжкого беспокойства переехал я во Львов. О себе я не беспокоился, но моя бедная мать слабела с каждым днем и все больше нуждалась в помощи. Судьба была с самого начала милостива ко мне. Я получил порядочную стипендию, нашел выгодные уроки и смог обеспечить себе и матери приличное существование. Но как раз в это время... - прошептал он с тяжким вздохом.

- Я догадываюсь,- тихо сказал Катилина,- твоя мать…

- Начала все чаще болеть и… несмотря на все старания, сохранить ей жизнь не удалось.

Катилина склонил голову на грудь. Когда он заговорил, в его голосе явственно звучало сочувствие.

- Ты понес тяжелую утрату, Гракх. Хорошо зная твою безграничную привязанность к матери, я догадываюсь, что должен был ты испытывать в первые минуты.

Юлиуш отер выступившие на глазах слезы.

- Как будто для того, чтобы утешить меня после этой безвозвратной утраты, мне неожиданно наносит визит один из лучших львовских адвокатов, и от него я получаю известие, которое не знаю как и принять: то ли просто за шутку, то ли за какую-то загадочную мистификацию, то ли бог весть за что еще…

- Ты что же, никогда не рассчитывал на это наследство?

- А почему, черт побери, я мог рассчитывать? Я, правда, знал, что, известный своим вспыльчивым характером и всякими чудачествами, староста Миколай Жвирский доводится мне дальним родственником, что он поддержал мою мать в самую тяжкую для нас минуту, но я был уверен, что он давно забыл о своем благодеянии и о нашем существовании вообще.

- И к тому же ты, вероятно, знал, что у него есть брат, граф Зыгмунт из Оркизова, который все-таки должен быть ближе его сердцу, чем ты?

При упоминании о графе Зыгмунте Юлиуш вздрогнул и переменился в лице. Он побледнел, нахмурил брови.

- Откуда ты знаешь о графе Зыгмунте? - быстро спросил он, не отвечая на заданный ему вопрос.

- Да я ведь говорил, что, прежде чем попасть к тебе я познакомился с твоим судьей и экономом, они-то и посвятили меня в некоторые обстоятельства.

- И что они сказали тебе о графе? - допытывался Юлиуш со странной настойчивостью.

- Ничего такого, о чем бы ты не знал. Он и его единокровный брат с детства терпеть не могли друг друга, и тот, умирая, оставил его в дураках, показал ему фигу в завещании - вот и все, что мне известно.

- Я полагал…

- Что?

- Что эти люди, находясь в сношениях с оркизовскими служащими, могут знать… - медленно цедил Гракх сквозь зубы.

- Что именно?

- То есть они могли услышать… пронюхать… как…

- Как? - торопил Катилина своего друга, не понимая его колебаний.

- Как граф ко мне относится.

- Что за черт,- проворчал Катилина, пожимая плечами,- ты сам об этом должен знать лучше всего.

- Верно… но видишь ли… в этом отношении мне самому не все ясно,- проговорил Гракх, запинаясь, в каком-то странном смущении.

Катилина, внимательно наблюдавший за ним, вдруг резко откинулся в кресле.

«Разрази меня гром,- подумал он с важной миной,- если я не попал в самую гущу каких-то необычайных, таинственных и романтических событий. Что ни шаг, то какая-то тайна, что ни слово - загадка. Отчего это Юлиуш так смущается и заикается при упоминании о графе Зыгмунте? Не унаследовал ли он от своего благодетеля также и ненависть его к брату?»

Юлиуш тем временем прохаживался взад и вперед по комнате.

- Пусть тебя не удивляет мой вопрос,- заговорил он снова, уже спокойнее,- его причины ты узнаешь из дальнейшего моего рассказа.

- Поскольку ты в некотором роде литератор,- весело сказал Катилина,- тебе следовало бы строже соблюдать порядок; начинать с причины, а уж затем переходить к следствиям.

Юлиуш снова сел на кушетку и, помолчав, начал:

- Я получил мое сказочное наследство, еще не достигнув совершеннолетия, и поэтому в первый год дворянский суд назначил мне опекуна. Чтобы поскорее чем-нибудь заполнить время до вступления в наследство и рассеяться после утраты матери, я, с разрешения опекуна, надолго уехал за границу.

- И посетил?

- Германию, Италию, Францию. Я осуществил таким образом один из прекраснейших моих снов, увидел собственными глазами священные реликвии Рима, сокровища Флоренции…

- Et caetera, et caetera.

- Через год я вернулся домой и взял управление имением в свои руки.

- Тут-то и начался пресловутый разлад между иллюзией и действительностью? - спросил Катилина со своей обычной насмешливой улыбкой.

Гракх нахмурил брови и нервно потер лоб.

- Если бы ты знал,- сказал он, помолчав,- как я мечтал всю дорогу, думал: чего только не достигну, вернувшись, каких только важных не введу перемен…

Катилина тихо рассмеялся.

- И с чего же ты начал, вернувшись?