Заколдованная усадьба

- Гм! - промолвил Катилина и похлопал хлыстом по сапогу. - Надеюсь, я не нарушу обещания, данного тобой Косте за нас обоих.

- Я обещал только соблюсти последнюю волю покойника - уважать тайну Заколдованной усадьбы.

- Что ж, тогда до свидания.

Неожиданно Юлиуш сорвался с места и подбежал к окну.

У крыльца остановилась четырехконная карета, из которой вышел граф Зыгмунт.

- Граф! Я думал, он за что-то сердится на меня! - вскричал Юлиуш и выбежал встречать гостя.

Катилина остался в комнате.

- Надобно познакомиться с графом,- буркнул он. - Что мне мешает! - добавил он, помолчав.- Его, правда вряд ли интересует знакомство с моей особой, да ведь и мне он нужен, как мертвому припарки.

И, чтобы представиться графу подобающим образом, он сунул руки в карманы, расставил как можно шире ноги; голову откинул назад и гордо надул губы.

Вскоре граф с Юлиушем вошли в комнату, но, застав Катилину в такой странной позе, граф в нерешительности остановился у порога - столь вызывающей и чванливой показалась ему мина незнакомца.

Юлиуш с досадой закусил губу, но счел нужным представить своего товарища.

- Мой друг, Дамазий Чоргут,- сказал он.

Катилина поклонился, как поклонился бы трибун-плебей самолюбивому патрицию.

Граф уже знал о Катилине по рассказам. Он посмотрел на него не без любопытства, но с очевидным пренебрежением, и хотя не раз слышал его жестко звучащую фамилию, сейчас она показалась ему настолько соответствующей личности владельца, что он почти невольно вполголоса повторил:

- Пан Дамазий Чоргут…

Катилина хорошо приметил выражение лица гордого магната, и на его губах появилась ядовитая улыбка!

- Да, ваше сиятельство,- отпарировал он насмешливо,- Дамазий Чоргут. Отец мой был лесничим в том самом поместье, где дед нынешнего графа Плевицкого служил экономом! - добавил он с ударением, чтобы дать понять, что, во-первых, невелика штука быть графом в Галиции, и, во-вторых, им можно стать, называясь не только Чоргутом, но даже Плевицким.

Граф понял намек и гордо повернулся спиной, а Юлиуш бросил на своего строптивого приятеля гневный, почти угрожающий взгляд.

Катилина язвительно улыбнулся и пожал плечами.

- Ну, еду,- сказал он равнодушно.- Ваш покорный слуга, граф,- воскликнул он тем же тоном, каким про щался с Гиргилевичем или Гонголевским.

И, нисколько не заботясь о том, какое впечатление произвели его слова и его обращение, Катилина вышел из комнаты, посвистывая и помахивая в воздухе хлыстом.

Оскорбленный граф побагровел.

- Наглец,- пробормотал он, не оборачиваясь. Юлиушу впервые стало стыдно за своего приятеля, впервые он как хозяин дома рассердился на него.

Граф казался возмущенным до крайности.

- Что за странных людей ты держишь у себя в доме, пан Юлиуш? - с раздражением спросил он.

- Простите великодушно, граф,- стал поспешно объясняться Юлиуш.- Такой уж это человек, и грубоват, и невоспитан, может обидеть, сам того не желая, без всякого умысла…

Граф пожал плечами.

- Зачем же ты его держишь у себя?

- Я обязан ему важной услугой, вернее, даже благодеянием, которое он оказал мне когда-то.

Граф поджал губы, как бы желая сказать, что не придает этому большого значения.

Юлиуш торопливо продолжал:

- Я был беден и должен был содержать престарелую мать. Вся надежда была на плоды моего образования… Тем временем, - добавил он, помолчав,- один безрассудный мой шаг, попросту стишок, написанный слишком смело и получивший широкое распространение, грозил мне лишением благ публичного обучения.

- И этот человек?

- Вопреки моей воле и несмотря на мое яростное сопротивление, взял мою вину на себя.

- Предчувствовал, как видно… - иронически заметил граф.

- В те годы,- воскликнул Юлиуш с искренним волнением,- это было для меня поистине благодеянием.

Граф задумался, затем сказал:

- Разреши, пан Юлиуш, человеку, который старше тебя и опытнее, дать тебе небольшой совет.

- Слушаю вас, граф.

- Заплати ему щедро за все и как можно скорее избавься от него.

Юлиуш слегка покраснел.

Граф заметил это, однако продолжал:

- Поверь, люди такого рода другой благодарности и не поймут.

- Осмелюсь не согласиться с вами, граф.

Граф снисходительно улыбнулся.

- Ты меня, старика, не переубедишь. К тому же, - добавил он, помолчав,- для него самого было бы лучща хозяйничать в собственной усадебке, нежели быть чьим-то наперсником, хотя бы и во дворце.

Юлиуш собрался что-то возразить, но граф небрежно махнул рукой.

- Поговорим о другом,- сказал он.

Разговор перешел на другие темы. Граф расспрашивал Юлиуша о всяких хозяйственных подробностях, придерживаясь тона учтивой, почти отеческой доверительности.

На прощание он сердечно обнял Юлиуша и усиленно приглашал его к себе.

Уже во дворе, садясь в карету, он, словно что-то вспомнив, воскликнул:

- Да, кстати, меня просили попенять тебе, Юлиуш.

- Разве я провинился перед кем-нибудь?

- Ты не стараешься поддерживать знакомство со своими соседями.

Юлиуш скромно потупился.

- Мои соседи,- возразил он, слегка запинаясь,- более высокого происхождения и положения, чем я, мне не хотелось бы, чтобы они считали меня нахалом и принимали как незваного гостя.

Граф с упреком покачал головой.