Закон дитто

В горле застрял комок.

Бесполезен.

– Разве ты не рад, Винсент? – Отец изогнул бровь, пряча усмешку в уголках губ. – Ты так стремился обучиться военному делу… Но посуди сам. Тебе десять лет. Сражаешься ты едва-едва, а наши противники опасны. Наш мир полон самой разной магии: опасной, дикой, необузданной.

В его глазах отразился блеск полуденного солнца. А в словах сквозило что-то странное, глубокое и…

На секунду мне показалось, что тот, кого я знал всю жизнь, исчез, а на его месте появился кто-то темнее. Чернее. Страшнее. То же ощущение, что и в колыбели драконов, скользнуло по коже, вызывая мурашки.

Я моргнул, и видение пропало.

Отец улыбнулся мне своей привычной улыбкой:

– Я хочу увидеть в тебе продолжение великой династии Фуркаго, а не хладный труп в песчаных барханах.

Разумом я понимал, что так и есть. Я должен обучиться, должен стать сильнее и умнее

Вырасти, в конце концов.

А пока что мне десять лет, и все, что я могу сделать, – это позвать на помощь Сейю.

– …прокляты! Проклятье настигнет Таррванию, задыхающуюся под пятой тирана! Опомнитесь! Откройте глаза и узрите: императрица не та, за кого себя выдает!

Странный голос, надрывный, но уверенный в своей правоте, донесся до нас. Стража перед нами пришпорила коней. В конце улицы показалась толпа, сгрудившаяся перед кем-то, но самого человека не было видно.

Отец смотрел прямо перед собой, его поза ничем не выдавала хоть малейшего неудовольствия. Словно каждый день он слышал, как кто-то обвиняет мою мать в самозванстве.

Я с трудом подавил волнение и сосредоточился на своем лице. Принц не должен давать повода для сплетен.

Раздались крики – толпа шарахнулась в сторону, откатываясь перед стражниками, прорезавшими себе путь обнаженными мечами. Никто не хотел попасть под горячую руку.

А мы увидели человека, стоящего на прилавке. Торгаша нигде не было видно, а вот этот человек, одетый во все белое, цвет моей матери, кричал:

– Вас обманывают много веков! Нет больше дитто белого дракона на нашей горячо любимой родине! Императрица – самозванка!

Взгляд человека остановился на мне. Он поднял руку и указал пальцем прямо на меня:

– Ублюдок!

Сердце пропустило удар. Почему-то припомнился разговор матери с отцом… как тот говорил про Давьела, греющего ей постель…

Внезапно встали на места все взгляды украдкой, сложились все насмешки, я понял, что моя мать…

Изменяла отцу. А он одобрял это.

– Схватить, – спокойно отдал приказ отец.

Стражники бросились к нему. Я отлепил взгляд от человека, мне хотелось смотреть куда угодно, но только не на него.

В тени навеса стоял Густаво. Его сложно было заметить сразу. Только если намеренно смотреть на это место – его черные одежды сливались с тенью навеса и переулка. И как только стражники бросились к кричащему, Густаво сморщил лоб, словно от неудовольствия. Я бросил взгляд на отца – тот смотрел только на человека, назвавшего меня ублюдком.

– Винсент, спешивайся.

Голос отца был холоднее льда. Подъехавшая Сейя помогла мне слезть с коня на пыльную мостовую и забрала поводья. Отец тоже спешился, и мы подошли к брошенному на колени человеку. Его лицо и одежда испачкались в крови, один глаз заплыл. Стражники не церемонились, когда скручивали его.

– Ты из Сопротивления? – спросил отец.

Голову схваченного подняли за длинные черные волосы, и он плюнул отцу под ноги. Стражник отвесил мужчине оплеуху – голова мотнулась.

– Как ты смеешь вести себя так перед императором, простолюдин?

– Твой трон по праву лишь с дитто белого дракона! Императрица – фальшивка! Белые драконы вернутся и сбросят обманщиков с престола.

Император устало вздохнул и повернулся ко мне.

– Ты хотел пойти на войну, Винсент?

Я тупо уставился на отца.

– На войне тебе придется убивать врагов, Винсент, – спокойно сказал он, а затем возвысил голос: – Узрите же, что будет с каждым, кто посмеет усомниться в законности правления императора!

По толпе прошлось странное гудение. Стражники, словно зная, что дальше произойдет, крепче ухватили руки человека, не давая ему сдвинуться, и отпустили голову.

Отец подошел к простолюдину. Тот гордо смотрел, не отводя взгляда.

Странное возбуждение стало пробуждаться во мне.

Ведь этот человек, чья воля настолько сильна, что он подавляет дрожь страха, сейчас умрет. Я смотрел, затаив дыхание.

– Стражники найдут всех твоих близких и казнят их. Твое тело подвергнут пыткам и вывесят на городской стене, а вороны будут клевать его, пока кости не истлеют. Увести его.

Человек рассмеялся. И его смех, безумный смех, натолкнул меня на мысль, что он не в себе.

Он точно не в себе!

Стражники дернули его и, связав руки, повели сквозь толпу, которая расступилась перед ними, словно перед заразными.

Вдалеке протяжно зазвучал гонг.

– Он умрет, – тихо сказал я и поддел носком сапога камушек.

– Когда из него выпытают все нужные сведения, – подтвердил отец. – Предателям и изменникам одна дорога. Я хочу, чтобы ты это запомнил и был тверд в своих решениях. В конце концов, ты будущий император. И жалости здесь не место.

Я кивнул.