Закон дитто

– Я же ваш практически дальний – если судить по расстоянию, на котором я живу от дворца – дядя. Это моя обязанность – появляться внезапно в жизни племянника, бескорыстно одаривать его подарками и так же внезапно исчезать.

– Что вы несете?

– Вы слишком серьезны для своего возраста, – вздохнул Костераль.

Я недоверчиво посмотрел на него.

– Вы похитили и связали меня.

– Вынужденная мера. Астраэль не позволил бы вас и пальцем тронуть.

– Вы предатель.

– Я отшельник. Но никак не предатель. Благородный и справедливый император не рассказывал, почему в моей провинции почти тысячу лет сжигали существ?

– Потому что они бунтуют.

– Но зачем их сжигать?

– Потому что… ну… – Я пытался найти объяснение. Никогда не задумывался над этим раньше.

Действительно, почему их сжигают? С другой стороны, принц Костераль Фуркаго был известен тем, что мог уболтать любого.

– Не сказал.

Дядя легким движением развернул меня. Я попытался боднуть его, но тот невозмутимо уклонился. Ликарилас предупреждающе зарычала и вперила в меня хищный взгляд желтых глаз. Принц Костераль сел на камень рядом со мной. В его руке вспыхнул огонь, выхватив из угла доселе молчавшую старуху.

Я вздрогнул. Ее точно не было несколько мгновений назад. Ни запаха, ни силуэта… ничего. Она выглядела странно, даже страшно. Спутанные седые волосы, крючковатый нос, балахонистое одеяние. И белые, абсолютно молочные глаза. Ее подбородок мелко дрожал, пока она доставала ступку с пестиком и заламывала стебли с желтыми цветами.

Уверенным движением старуха вложила их в ступку и начала молоть.

И тут меня осенило.

– Зачем вы позвали онемаса?

– Помочь, конечно же.

– Я вам не верю.

– Придется, племянничек. Вы провалили задание от императора. Дракон убит. Кара неизбежна, – мягко произнес он.

– Зачем вы помогаете мне?

Костераль сложил руки на груди и посмотрел вдаль.

– Я обещал твоей матери оберегать тебя.

– Императрице? – с отвращением ответил я.

Если это так, то никакая помощь мне не нужна. Усталость только подстегивала мои ненависть и презрение к матери.

Костераль медлил с ответом.

– Почему вы не отвечаете?

Сердце бешено колотилось. Резко стало не хватать воздуха. Костераль бросил на меня обеспокоенный взгляд и медленно сказал:

– Не императрице.

Слова эхом ударились во мне.

Я вспомнил все жесткие повадки матери. Ее любовь к плотским утехам, которой никогда не было во мне. Насмешки и издевательства.

Когда дети дразнили меня сыном шлюхи, я не мог возразить. Я сам стал свидетелем ее извращенных увлечений. Даже отец подтвердил мои подозрения насчет фаворитов.

Ветерок коснулся лица, неся ночные запахи.

Я глубоко вдохнул и спросил:

– Кто моя мать?

– Вы так легко согласились?

– А вы разве не в курсе слухов об ублюдке? Если та женщина мне не мать, то я с радостью приму любую помощь, – с горечью произнес я. – Вы принесли освобождение моему израненному сердцу.

Дядя помолчал и тихо ответил:

– Конечно, в курсе. Слухов будет еще больше. Протяни руку. Давай-давай, не бойся, старуха Нурт не проклянет тебя.

Я протянул связанные руки и почувствовал, как палец легко укололи. Старуха, пока мы разговаривали с Костералем, подошла ближе и склонилась над моей ладонью, шепча что-то на языке онемасов.

– Но вы до сих пор ничем не подтвердили свои слова.

Костераль в ответ на мои слова тоже подошел ближе и закатал рукав на левой руке. На предплечье, ближе к локтевому суставу, виднелся символ, не похожий ни на один из языков, с которыми я был знаком. Таррванийские тэры, варварские грубые калхалы, изящные завитки языка исмов – символ своим начертанием напоминал…

Я присмотрелся внимательнее. Он двигался!

– Пожизненная метка, – пояснил дядя. – Это ваше имя на шаманском языке. И оно скреплено договором душ. Я не могу навредить вам, принц Винсент.

– Почему пожизненная? Разве договор нельзя отменить в одностороннем порядке?

– Можно. Но ваша мать мертва.

Мертва.

Сердце никак не отозвалось на это. Не пропустило удар, не сжалось от боли. После всей выжигающей чувства и эмоции ярости, правды, что открыл мне дядя… я не чувствовал ничего.

Чтобы чувствовать горечь утраты, нужно сперва овладеть этим.

Но я даже не был с ней знаком.

– Отец любил ее?

Принц Костераль посмотрел мне прямо в глаза:

– Ты хочешь услышать правду или утешающую ложь?

Я отвел взгляд, не в силах выдержать печаль, проскользнувшую на лице дяди. Старуха Нурт причмокнула и дотронулась до моей руки. Ее шершавая кожа, твердая ладонь стали единственным теплом, которое я почувствовал в этой пещере.

Почему-то я ощущал расположение к дяде. Этот человек не внушал мне ни страха, ни ненависти, хотя на уроках истории учитель понижал голос, произнося его имя. Страшный опальный принц, друг восставшего против отца Александра.

– Верь мне, Винсент, – произнес дядя.

Его голос звучал спокойно, но уверенно. Как у того, кто говорит правду. Как у того, за кем стоит власть. Отец говорил со мной так же.

И мне хотелось верить принцу Костералю. Хоть кому-то.

Вздохнув, я расслабил руку.

Старуха, хихикнув, прошамкала:

– Забираю, забираю, забираю!

Весь гнев, державший меня несколько лет, искра, тлеющая глубоко внутри, истончившись, погасла.