Закон отражения

…Огненный хлыст, напитанный породившей его яростью, с шипением опустился на крайний дом, мгновенно обратив его в кучу обугленных головешек. Поднялся — и опустился. Снова и снова, пожирая избы одну за другой, а заодно и тех, кто находился внутри. Сквозь дикое завывание ветра Миральда услышала вопли, мольбы о спасении… В крике разрывался ребенок… На миг ей померещилось, что она слышит тонкий голосок Шенти, но огненная смерть вновь ринулась с неба на землю — и спасенная некогда от болотной ночницы девушка замолчала. А багровый хлыст все рос и рос, становился толще, будто пил души гибнущих людей. В последний миг до того, как сознание покинуло ведьму, на дымящиеся головешки сверху обрушился гигантский молот, вколачивая пепелище в землю…

Она, ведьма, призванная небом защищать людей от народа Зла, обагрила свои руки кровью. И не смыть ее до конца жизни…

— Между прочим, это было весьма и весьма недурственно, — прошелестела над ухом ночница, — я почувствовала отражение… Кто бы мог подумать, что обычная ведьма окажется способной на такое? В твоих руках немалая Сила… Став ночницей, ты не только не растеряешь ее, но обретешь способность черпать магию отовсюду, а не только из вещей. И сможешь мстить дальше за своих сестер…

Миральда усмехнулась. Просипела:

— Мне нечего противопоставить твоим доводам, и ты это знаешь. Но все же — нет.

— Как скажешь. — Ночница осторожно подсунула ладонь под затылок и приподняла голову Миральды. — Меня зовут Кларисс. А тебя, полагаю, Миральда?

Кромка плошки коснулась губ, в ноздри ударил острый, с кислинкой, запах неизвестных трав.

— Что это?

— Пей, не бойся. Ты переступила свой порог магии, тогда, ночью… А за все надо платить.

Миральда осторожно потянула горячий отвар — на вкус просто гадость.

— Пей, — повторила Кларисс, — так ты быстрее поднимешься. Голоса, правда, боюсь, ты лишилась навсегда.

И тут Миральда наконец решилась задать вопрос, который мучил ее с того момента, как она обрела способность здраво мыслить.

— Что ты сделала с личинкой?

— Ничего. Я не ем маленьких дэйлор. Я принесла его сюда, и на следующий день он окуклился. Теперь под навесом лежит здоровенный серый кокон, оттуда доносятся скребущие звуки и тонкий писк. Думаю, скоро у нас вылупится молодой дэйлор. Странно только, что родители бросили его — родственники-дэйлор могут обмениваться мыслями, и мать всегда слышит своих детей. Да и отец тоже… Похоже на то, что малыш — сирота.

Миральда молча проглотила отвар, и ночница так же осторожно уложила ее голову обратно.

— Странные вы, люди, создания, — пробормотала Кларисс, — твои соплеменники разрушили все, что было твоим счастьем. Что тебя удерживает среди них?

— Не знаю.

Ночница только покачала головой.

— Это глупо. Пытаться быть тем, кем уже никогда не станешь.

И молча вышла, аккуратно притворив за собой плетеную дверь.

Миральда проводила ее взглядом. В чем-то нелюдь была права. Разве сможет она, ведьма, забыть о том, что люди сделали с ее сестрами, и о том, что сделала с теми людьми она? Быть может, теперь и в самом деле у нее осталась одна дорога? Стать сестрой печали?

Плетеные стены расплылись бесформенными пятнами, горячие капли медленно потекли, смазываясь, к вискам. Вытереть бы слезы, но нет сил. Совсем. Руки — словно набитые шерстью кули…

Когда ночница Кларисс обмолвилась о пороге, Миральда ничуть не удивилась. И для загадочных магов Закрытого города, и для обычных ведьм и охотников за нелюдью существует грань, отделяющая доступную мощь от запредельной, непосильной. В ту ночь, обезумев от горя, она шагнула далеко за пределы своих обычных возможностей — и вот расплата.

Чуть слышно скрипнула дверь; от мысли, что нелюдь застанет ее плачущей, кровь прилила к лицу. Но руки по-прежнему двумя кулями лежали вдоль тела. Изо всех сил сдерживая рыдания, Миральда отвернулась к стенке и вдруг ощутила прикосновение мягкой тряпицы к щекам.

— Успокойся, — твердо сказала Кларисс, — тебе тяжело, но это проходит… все проходит. Тебе надо поесть, чтобы силы возвращались быстрее.

— Вареного младенца? — просипела Миральда, безуспешно пытаясь улыбнуться. — Спасибо, но я не ем человечину.

— Всего лишь похлебку из болотных трав. И ржаную лепешку.

— А откуда у тебя ржаная лепешка?

Кларисс усмехнулась; черные глаза подозрительно блеснули.