Закон подлости

Шагнул, как в омут, к жизни новой,
В Театр эстрады прямиком.
Он в кулинарном приготовил
Для всех нас «Ужин с дураком».

Бараку Обаме

За Крым Обама санкции включил,
Чтоб нас как следует прижать.
В ответ наш Путин пригласил
Обаму в Крым… позагорать.

Константину Райкину

В свою работу по уши влюблён,
Всё делает, чтобы остаться в вечности.
В своём обычном гуманизме он
Порой доходит до бесчеловечности.

«Камеди Клаб»

Всегда они у молодежи на ура!
Всё назовут своими именами.
Как будто бы у них всё выросло вчера.
Спешат всем этим поделиться с нами.

Галине Волчек

Она терпеть не может пьес читать,
Старается завлиту все их сплавить.
Когда-то хорошо могла играть
И даже, не читая, пьесы ставить.

НТВ

Мы по ТВ не отстаём от мира,
Любой канал от лучших мастеров.
На НТВ поставили Шекспира,
А получилось снова про ментов.

Льву Лещенко Поздравление

Дорогой Лев Валерьянович, Лёва, Лёвушка. Знаю тебя давно, но ничего плохого о тебе сказать не могу.

А хорошего – много.

Познакомились мы с тобой в 1979 году, в какой-то гастрольной поездке. Как-то мы сразу приглянулись друг другу. В хорошем смысле этого слова. Тогда другой смысл был ещё не в моде. Это сейчас у нас мужчин, любящих женщин, на эстраде сексуальное меньшинство. У меня вообще складывается впечатление, что сейчас на эстраде любят женщин только двое: ты и я.

А тогда, в 1979-м, ты приметил меня, тебе понравилось, как я выступаю, а дальше мы три года ездили с тобой на гастроли. Астрахань, Грозный, но главное – Сочи. Каждый раз на твоих концертах зал «Фестивальный» был полон битком.

Ты давал там сольники под аккомпанемент ансамбля «Мелодия». Какие это были ребята! Красавцы, в чёрных смокингах. Лучшие музыканты страны гордились тем, что аккомпанировали тебе.

Особенно мне запомнился Лёша Зубов, читавший в антракте французские и английские книжки. Он мечтал жениться на иностранке и свалить за рубеж. Наконец нашёл учительницу из американского посольства. Водил её по кабакам, по театрам. Наконец расписались. Наутро она сказала Лёше, что ей так здесь нравится, что она хочет получить гражданство СССР. Тогда Лёша пару раз пообедал с ней в столовой, и они быстро уехали в Америку.

С тех сочинских лет осталась у меня запись в трудовой книжке, что я – артист Театра песни Льва Лещенко.

Счастливое было время. Мы были молоды, ты был – суперзвездой, тебя всюду приглашали, и всюду ты брал меня с собой.

Даже когда в Астрахани ты поехал на тоню, где показывали трехметровую белугу, я тоже был рядом. И с тобой, и с белугой.

Правда, там, на тоне, не было фортепьяно и вообще никаких инструментов, поэтому перед рыбаками выступал я один, а ты в это время в соседней комнате ел столовой ложкой чёрную икру паюсную. Но ты меня не забыл, оставил мне шар этого паюса. Он у меня по сей день хранится в холодильнике, как память о тебе.

А каких только людей я не встречал в твоём окружении! Помнишь, был такой у тебя знакомый, Борис Левин. Его потом посадили за то, что он продал иностранцу скифское золото. Потом он, понятно, вышел и сейчас стал ресторатором.

Однажды у лифта моего дома ко мне подошёл человек и спросил:

– Ты меня не узнаёшь?

– Нет, – говорю.

– Ну как же, в Сочи, Лёву Лещенко помнишь?

– Лёву помню.

– Ну вот. А приятеля его, Борю Левина, помнишь?

Я говорю:

– Борю Левина отлично помню, а ты кто такой?

Он говорит:

– Я и есть Боря Левин.

Но это всё ерунда, главное, как ты пел. Я до сих пор помню и напеваю весь твой репертуар: «Родительский дом», «Прощай», «У той реки». А особенно мне тогда нравилась песня «Зеркало» моего друга Михаила Танича и «врага» всех гаишников Антонова.

Какие же прекрасные тогда были песни! Сегодня, конечно, есть песни, которые можно послушать, но почти нет песен, которые можно петь.

Успех у тебя был феноменальный. А как ты был хорош собой! Красавец! Думаю, не было тогда на нашей эстраде певца обаятельней тебя.

Не зря в тебя влюбилась самая красивая девушка сразу двух стран – Венгрии и СССР, а заодно и всех остальных стран Варшавского договора, – твоя жена Ира.

А не влюбиться в тебя было невозможно. Я помню эту очередь поклонниц после концерта. А ты, мокрый от работы, не уходил в артистическую до тех пор, пока не раздал всем автографы.