Закон совести. Повесть о Николае Шелгунове

Шелгунов поднялся и отодвинул стул. Он почувствовал, что ему необходимо высказаться перед этими молодыми людьми. Высказать свое понимание исторической задачи, возникающей перед ними сегодня. Он сказал, что деятельность современных русских революционеров можно сравнить с цивилизаторской деятельностью Петра Великого:

- В чем была сила его? В том, что он разбил старые формы Московской Руси и ускорил естественный ход вещей, в двадцать лет сделан то, что московские цари тяпали бы да ляпали целых двести... Дело русских социалистов-революционеров - разбить устарелые для нашего времени формы петербургской империи и вытащить на свет божий новое общество!

Кажется, речь его показалась молодым сторонникам Народной воли» несколько отвлеченной: никто из них о Петре Великом не вспоминал. Но все они так же пыли убеждены: разрушить старую Россию - это и значит ускорить естественный ход вещей...

В эти дни исполнялось двадцать лет со времени падения крепостного права. Двадцать лет со времени события, которое называлось освобождением крестьян. И в очередном «Внутреннем обозрении», для мартовского номера «Дела», Шелгунов написал: «...целое поколение убедилось, что задачу освобождения оно выполнило не так и ее не кончило». Сказал бы яснее, конкретнее, но яснее на печатных страницах выразиться было невозможно. Ближайшее будущее рисовалось ему так: «Эпоха восьмидесятых годов будет не столько эпохой идей, сколько эпохой практических дел, и этим она будет отличаться главнейше от шестидесятых годов». Он надеялся, что читатели журнала поймут: речь о том, что нынешнее поколение русских революционеров призвано завершить дело, начатое революционерами в шестидесятые годы.

В конце февраля народовольцы тайно предупредили Шелгунова и Станюковича: 1 марта нынешнего 1881 года должно произойти важнейшее событие. Возможно, они предупредили об этом и некоторых других петербургских литераторов, но только тех, кому безусловно доверяли.

Шелгунов уже ясно ощущал грозовую напряженность наступивших дней. Он понял, что 1 марта народовольцы предпримут еще одно покушение на царя. Но если царя убьют, заставит ли это самодержавную власть пойти на уступки? Народовольцы верили, что заставит, вынудит. Шелгунов, как и многие сочувствующие народовольцам, совсем не был в этом убежден.

Можно было не сомневаться в одном: если царя убьют, реакционная печать сразу поведет яростную травлю противников самодержавия - всех вообще. Ей должна будет противостоять немногочисленная печать прогрессивная, в том числе, само собой, журнал «Дело». Свои позиции Шелгунов твердо намерен был не сдавать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

По воскресеньям Александр Второй имел обыкновение около часу дня приезжать в Михайловский манеж. И каждое воскресенье, уже в полдень, вереницы конных жандармов появлялись на Невском, на всем его протяжении от Дворцовой площади до Малой Садовой, где карета царя должна была свернуть в сторону манежа. На Малой Садовой, в начале и в конце этой короткой, и один квартал, улицы, жандармы на конях застывали неподвижно, пока мимо них к манежу не проезжал царь.

В воскресенье 1 марта народовольцы готовились убить царя. Ожидая, что вот сегодня это произойдет, Шелгунов утро провел дома и величайшем волнении, а во втором часу дня не выдержал, вышел на улицу. День был холодным и ясным. Мягкий снег ослепительно блестел на солнце, но не таял. Шелгунов сперва зашел к молодому сотруднику «Дела» Николаю Русанову. Это был человек близкий к народовольцам. Они вместе направились на Невский - как бы просто прогуляться по солнечной стороне.

На углу Малой Садовой и дальше по Невскому, в сторону Дворцовой площади, конных жандармов не было видно, - значит, царь уже проехал в Михайловский манеж, н сейчас, возможно, уже возвращается в Зимний дворец - не по Невскому, а другим путем. Часы на башне городской думы показывали десять минут третьего. Шелгунов и Русанов медленно дошли до угла Невского и Екатерининского канала, как вдруг услышали необычный гул. Остановились, переглянулись, и Шелгунова током пронзила мысль, что это взорвалась бомба и бросили ее народовольцы.

Мимо с гиком и свистом промчалась на конях казачья сотня - копья наперевес, шашки наголо. Бешеным галопом кони понеслись вдоль канала в сторону Михайловского сада. Русанов - маленький, черный, как жук, - сверкал глазами и готов был, кажется, взвиться в воздух и полететь туда, где произошел взрыв. С той стороны бежали люди, слышалось: «Убили... Нет, спасен... Тяжело ранен...» Шелгунов и Русанов свернули с Невского, быстрым шагом направились к Михайловскому саду. Увидели господина в енотовой шубе и с непокрытой головой - это шел им навстречу редактор «Церковного вестника». Он тяжело размахивал шапкой, по лицу его текли слезы. Узнал Шелгунова, сказал задыхаясь:

- Сейчас увезли... Государя убили... Сам видел...

Шелгунов остановился и удержал Русанова за рукав. Нет, сейчас не следовало идти туда. Тех, кого полиция задержит возле места покушения, будут потом таскать на допросы...