Закон забвения

Снаружи, за домом, их ждали второй сын Рассела Джонатан, теперь крепкий шестнадцатилетний юноша, и черный невольник Авраам. Вместе они стали копать при свете луны могилу рядом со стеной погреба, вне видимости с дороги и близлежащих домов. Поначалу дело спорилось, грунт был песчаный. Но потом стали попадаться камни и корни, и им пришлось по очереди орудовать не только лопатой, но и киркой. Звяканье металла о камни громко раздавалось в тиши августовской ночи, и Уилл не сомневался, что его слышно от одного края Хедли до другого. Впрочем, никто не вышел посмотреть, что происходит. Они углубились на полные шесть футов, а покончив с делом, отряхнули с одежды пыль и пошли наверх за Недом. Прежде чем заколотить крышку гроба, Уилл поцеловал тестя в лоб. Морщины на его лице исчезли. Кожа была гладкой, холодной и белой как мрамор, как у надгробного изваяния рыцаря в какой-нибудь английской церкви. Одетый в армейскую куртку, он казался воином, прилегшим вздремнуть накануне битвы.

Вчетвером они кое-как спустили гроб по лестнице. И, лишь добравшись до гостиной, смогли поднять его на плечи и с достоинством проделать остаток пути. Когда гроб опустили в могилу, преподобный Рассел прочел погребальную молитву: «прах к праху, пепел к пеплу», после чего они обложили гроб камнями, чтобы защитить от зверей-падальщиков, и закидали землей.

Когда с похоронами было покончено, уже светало. Далекие горы окрасились розовым светом зари. Трое удалились, но Уилл медлил – не мог уйти. Он смотрел на неровный, ничем не отмеченный холмик в этой такой далекой от дома земле. В кои веки на ум не шли молитвы или цитаты из Писания. Уилл стоял долго, пока не услышал приближающиеся голоса с дороги. Потом вспомнил, кто он такой, и поспешил в дом, чтобы его не заметили.

Глава 33

После похорон Уилл впал в глубокое отчаяние и не чувствовал в себе сил выйти из комнаты. Без Неда, о котором необходимо было заботиться, дни стали пустыми. Он утратил интерес к торговле, не заказывал товары из Хартфорда и не ходил на условленные встречи с индианкой из племени норвоттаков. Он снял белье с кровати Неда, перенес в свою комнату и сложил вместе со своими его вещи: клинок и пистолеты, несколько рубах, пару чулок, подзорную трубу. У него наворачивались слезы при виде того, как скудны эти пожитки.

Наступила осень, потом зима, письма из Англии не приходили. Пятьдесят седьмой день его рождения наступил в конце апреля и прошел незамеченным. С уходом Неда Уилл думал о семье больше, чем за все время пребывания в Америке. Его мысли обращались не только к Фрэнсис и детям, но и к матери, умершей, когда ему было всего восемь, к отцу, несгибаемому преподобному Гоффу, от которого он унаследовал пламенную веру во Христа и талант проповедника, к братьям Стивену и Джону. Оба брата стали священниками – Джон принадлежал к умеренным, а вот старший, Стивен, сделался рьяным поборником противной стороны, обратившись в католичество. Да простит его Господь и поможет увидеть ошибочность избранного пути. Живы ли они теперь? Наверняка он знал только то, что больше никогда не свидится с ними.

Весна слегка оживила его. Он заставил себя заказать новую партию товаров для обмена, а в конце июня, за пару дней до летнего солнцеворота, отправился на вылазку в лес. Вышел он задолго до рассвета, когда луна и звезды еще светили ярко, и на полпути через Сосновую равнину стал свидетелем весьма удивительного явления. Луна начала постепенно наливаться красным, потом прошла через смену всех фаз: от полного месяца до серпика – и погрузилась в полную темноту, прежде чем снова начала расти. То было ужасающее полное затмение луны, от которого скот по всему Хедли испуганно замычал. Расстелив на влажной от росы траве куртку, Уилл лег и наблюдал за происходящим. Вслед за затмением упала звезда. Такого предзнаменования ему никогда прежде видеть не доводилось, хотя он читал об этом в Книге Откровения, в том месте, где взламывают шестую печать: «И солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь». Небо щедро посылало предвозвестия, даже сильнее, чем в 1666 году. Приближалось нечто ужасное. Он чувствовал это.

Час или около того спустя он поднял мешок с утварью. Его раздирали сомнения, разумно ли продолжать, но раз уж он зашел так далеко, то глупо было возвращаться. Уилл снова пустился в путь.

То была одна из тех летних ночей, когда не становится по-настоящему темно. Гофф вполне отчетливо видел перед собой тропу между деревьями. Он размышлял о том, что должны были подумать о затмении индейцы с их примитивными суевериями. Быть может, это усилит их неприязнь к чужакам. Снова Уилл с радостью подумал про лежащий в кармане пистолет, хотя если туземцы нападут на него, то задавят числом.

Вступив на подводящую к лагерю норвоттаков тропу, он почуял что-то неладное. Горбами выделяясь на фоне серебристой глади озера, дюжины вигвамов казались мрачными и молчаливыми.