Закономерзости бессознательного

Несколько лет назад я присутствовала на одной презентации детских косметических средств. Лектор, женщина, Оксана, около 30-35 лет, читая небольшую лекцию по уходу за детской кожей и в то же время презентуя новинку - детскую пену для ванн, говорит: «Вот чудесная пена для наших деток с запахом акулы». На самом деле эта пена находится в красивой прозрачной пластиковой баночке, она гелеобразная, голубая, с морским запахом, и в ней находится «акулка» - игрушка, чтоб дети играли, когда купаются. И вот в очередном выступлении лектор О. делает такую оговорку: «пена с запахом акулы». Я неоднократно была на этой лекции, так как я встречала и сопровождала гостей не различные мероприятия этой компании и слышала эту лекцию много раз. Сегодня, спустя столько лет, мне хотелось все же этот случай проанализировать. Снова хочу повториться, что истинной причины я не знаю, но попробую предположить. Итак, во-первых, от такого количества проведенных лекций (одно и то же говорить), наверное, многие люди совершали бы действия по ошибке и еще в более непредсказуемом виде. Возможно, лектор хотела побыстрее закончить эту лекцию, так как ей было не так радостно говорить снова и снова на одну и ту же тему в который раз, и при этом надо было улыбаться и с задором ее преподносить. Поэтому вместо яркого и веселого начала (эта информация была в начале презентации) она хотела как можно быстрее закончить эту лекцию. И можно предположить, что смысл оговорки совершенно очевиден. Это прежде всего те случаи, когда говорится противоположное тому, что намеревался сказать человек. Как и пример у З. Фрейда с председателем австрийской палаты депутатов, который, открывая заседание, в своей вступительной речи сказал: «Уважаемое собрание! Я констатирую присутствие стольких-то членов... и объявляю заседание закрытым!» -вместо «открытым», прямая противоположность тому, что надо было сказать. Как и в случае с председателем собрания депутатов, так и в нашем случае с лектором можно предположить, что обмолвка произошла и вследствие протеста, который зреет в глубине души против высказывавшего предложения, якобы «Не хочу я читать эти лекции, хочу домой к детям...». А может быть, здесь вовсе и не в том дело, что лектор О. хочет поскорей закончить лекцию и уйти домой, и, быть может, у нее и детей-то нет (точно не помню), и тут можно бы было выйти еще на одну версию. К примеру, что лектор как раз не любит детей, потому что у нее их нет и не может быть вообще. И таким образом, на этой работе ей приходится улыбаться, читая лекцию о детской серии, но на самом деле ее бессознательное протестует против этого, ей больно от понимания того факта, что у нее нет детей, и по какой причине - это тоже загадка. И вот в момент чтения этого отрывка лекции она говорит: «Пена с запахом акулы», - вместо: «Детская пена с морским запахом и акулкой - игрушкой внутри пены». Возможно, это зашифрованный посыл и имеется в виду следующее: «Пусть эта акула съест ваших детей, потому что у меня нет своих».

* * *

Во время беременности, еще до того момента, как мы с супругом узнали пол ребенка, я стала замечать, что обращаюсь к ребенку как к девочке, используя словечки «малышка», «моя девочка», «моя хорошая» и т. д. Я связывала это с желанием иметь ребенка определенного пола, но вначале это желание никак не анализировала, пока не узнала результаты УЗИ: у нас будет мальчик. Разумеется, сознательно я допускала такую вероятность, поэтому эта новость меня не сильно удивила, но удивило другое: зная теперь наверняка пол ребенка и обращаясь к ребенку как к мальчику, я периодически «оговаривалась», и вновь проскальзывали выражения «моя малышка», «хорошая» и т. д. При этом каждый раз после такой оговорки внутри возникало очень сильное напряжение, дискомфорт от которого и побудил меня обдумать, что стоит за этими оговорками.

Эти оговорки и напряжение я связываю со своей семьей: я обнаружила, что бессознательно воспринимаю судьбы всех близких по крови мужчин как трагические. Дедушка умер от рака, брат трагически погиб чуть больше года назад, у отца сейчас благополучная жизнь, но в прошлом, в моем детстве, он был безнадежным алкоголиком. Более того, в детстве взаимоотношения именно с этими людьми были для меня наиболее болезненными. Таким образом, я обнаружила сразу несколько бессознательных страхов: страх, что ребенок-мальчик будет приносить мне такие же страдания, как отец и брат в детстве; страх, что у ребенка будет несчастная и трагическая судьба. По этой причине моей психике было гораздо комфортнее ожидать девочку, а не мальчика, и, думаю, именно с этим были связаны мои оговорки, которые, кстати, прекратились после того, как я осознала, что скрыто за ними. Более того, я испытала очень сильное психологическое облегчение: вместо напряжения появилась радость от того, что жизнь дает мне возможность опыта построения новых взаимоотношений с мужским началом.

* * *